Ураган - Джонрид Абдуллаханов

против тебя и схвачу за горло. Да, да, во всяком случае надо проявить осторожность... Хорош дружок! Наверное, метит на мое место, хочет подрубить меня под корень. Ну, нет, шалишь, я не из тех, кто легко сдается. Не успеешь замахнуться, как я сам тебя ошарашу!»

— Спасибо, дружище, — улыбнулся Хашим. — Спасибо за откровенность. Ты прав. Устаем, устаем... Пустыня всех делает раздражительными. А ты сам? Ведь не было в институте парня тише тебя. А теперь стал нервным, не выносишь, когда тебе перечат. Я тоже... Ну, накричу, отругаю, что из того? Сам знаешь, как трудно управлять людьми. Столько забот, такая ответственность, что порой и не сдержишься, сорвешься...

Латиф усмехнулся:

— Неужели ты и впрямь считаешь, что руководить можно только окриками?

— Ладно, хватит об этом, — досадливо сказал Хашим. — Давай вернемся к делу. Признаюсь, я восхищен. Твое предложение может значительно облегчить нашу задачу...

Неожиданно для Даниярова главный инженер начал возносить его до небес. Затем принялся подсчитывать, какую экономию даст осуществление идеи Латифа, сколько государственных средств оно сбережет. Казалось, он искренне взволнован открывающимися перспективами. Но это длилось недолго.

— Так-то оно так, — вздохнул Хашим, закончив подсчеты. — Но ты забываешь про оборотную сторону вопроса, дружище. Мне понравилось твое предложение, но понравится ли оно другим? Я имею в виду там, в министерстве, не говоря уже об основных авторах проекта. Ведь проект прошел тысячу проверок и утверждений. Согласятся ли эти люди выслушать тебя? Ведь твое предложение требует доказательств, и тебе придется убеждать в своей правоте то одного, то другого. Придется бегать из учреждения в учреждение... А время пока будет идти, глядишь — канал уже готов. Подумай над этим. Но нам никто не позволит приостановить работы на то время, пока ты будешь доказывать правильность и рентабельность своего предложения. Что же нам делать? Ведь мы отвечаем за стройку. Пока что нам необходимо выйти из прорыва. Вот о чем нужно думать сейчас и тебе, и мне, и всем нам. А вместо этого ты тратишь время на посторонние дела. Пойми меня, я главный инженер и должен смотреть на дело с государственной точки зрения!

— Но это же демагогия! — вырвалось у Латифа. — Ведь мое предложение поможет не только вывести стройку из прорыва, но и значительно сократит сроки ввода в строй канала! Да и людей оно подстегнет, возродит у них энтузиазм, веру в творческую мысль...

Горячность прораба коробила Балтаева.

— Ты не хочешь понять меня! — сухо перебил он. — У каждого из нас есть свои обязанности, и мы должны выполнять их. Ты витаешь в облаках! Если бы я послушался тебя, пропала бы моя головушка. Перестань всякой белибердой отвлекать людей от основной работы!

— Нельзя замкнуть ветер в клетке! — воскликнул Латиф, покраснев от негодования. — Ну, допустим, я не буду их отвлекать, а они завтра сами возьмут да «отвлекутся». Это жизнь, а не схема. А недостатки плана выдают сами себя. Поэтому мы спотыкаемся на каждом шагу. И если будем слепо подчиняться проекту, пусть сто раз утвержденному, зная о том, что он может быть улучшен, а сама стройка удешевлена и ускорена, то нам не скажут за это спасибо. Напротив!

Хашим расхохотался.

— С тобой не соскучишься! Ты что же, имеешь зуб против авторов проекта? Или забыл старинную поговорку: «если не хочешь проиграть, не играй с власть имущим»? Не пытайся бороться с учеными! У них и связи, и авторитет... Как бы мы с тобой не ходили потом с синяками.

— Трусость тоже должна иметь границы!

— Не ищи ты у других грязь под ногтями.

— Какую грязь я ищу?

— А сомневаться в утвержденном правительством проекте, что это такое? Послушай, что касается меня, то я не вижу в проекте никаких недостатков. Я коммунист, понимаешь! Я солдат партии и не верю, чтобы в одобренном партией проекте были недостатки. Моя обязанность — претворить этот проект в жизнь, выполнить приказ партии и правительства без колебаний. И тебе советую!

Наступило молчание.

— То же самое ты говорил и Гуляму-ака, — произнес, наконец, Данияров.

— Опять Гулям-ака! Не уводи разговор в сторону. Ты же сам слышал его ответ!

— Не строй из себя простачка! — вставая, бросил Данияров. — Вместо того чтобы принять рационализаторские предложения старика, ты добился того, что он боится рот раскрыть!

— А что же, по-твоему, я должен верить бреду каждого тупицы? Гулям-ака — окаменелость. Спасибо, что я вообще терплю его на стройке. Другой на моем месте давно дал бы ему пинка под хвост. Вообще, хватит! Я не позволю подвергать сомнению проект профессора Данилевича, ученого, известного всему миру.

— Вот, оказывается, в чем дело! Из желания угодить Данилевичу ты боишься сказать «брысь» его кошке! Нечего сказать, уважаешь ты Старика!

В институте профессора Данилевича за глаза звали Стариком. Белая клинышком бородка, желтые от табака усы, высокий, стройный, несмотря на свои семьдесят лет, профессор Данилевич ходил легко и быстро, словно юноша, приветливо здороваясь со всеми наклоном головы. Данилевич и являлся основным автором проекта канала. Именно по его рекомендации Хашим был назначен главным инженером. Латиф знал об этом.

— Но ведь кроме того, что ты преданный ученик, ты же инженер! — заговорил Данияров, стараясь сохранять спокойствие. — А инженер должен быть решителен, смел. Инженеру нельзя тыкаться во все носом, словно слепому котенку, нужно прежде всего видеть дело, не подпадая под влияние авторитетов! Ведь ты же сам — будущий ученый. Стыдись!

— Знаешь ли, — раздраженно ответил Хашим, — я не собираюсь перед тобой отчитываться. Не учи меня, ради бога, уму-разуму, а выполняй мои распоряжения. Все!

— В первую очередь я прислушиваюсь к голосу своей совести, а не к твоим распоряжениям! — так же раздраженно ответил Данияров.

— Ах, так! Ну, значит, тебе нечего делать на стройке. Можешь подать заявление об уходе!

— Э, нет, ты слишком легко хочешь отделаться от меня! Пусть лучше уходят те, кто преграждает путь новому!

— Уж не обо мне ли ты говоришь?! — стукнув кулаком по столу, закричал Хашим. — Я преграждаю путь новому? Я, коммунист?!

— Да не козыряй тем, что ты коммунист! — отпарировал Латиф.