Сборник "Пендергаст". Компиляция. Книги 1-18" - Дуглас Престон

один из них ни черта не знает. И где таких уродов находят? Это была какая-то ученая банда со скверными зубами и зловонным дыханием. Сержанта просто трясло при мысли, что его с таким трудом заработанные доллары, которые он отдал городу в виде налога, идут на содержание этой навозной кучи. Но и это не все. Никчемное занятие затянулось до десяти вечера, и жена наверняка убьет его, как только он переступит порог дома. Она убьет мужа, несмотря на то что это его работа, за которую платят сверхурочные. Ей плевать, что надо платить по закладной за квартиру на модном Коббл-Хилл, которую она заставила его купить. Ей плевать на то, что надо содержать ребенка. Проклятая баба не хочет понимать, что только на подгузники уходит целое состояние. Когда он вернется, ужин превратится в уголья, поскольку находится в духовке с шести вечера. Сама она скорее всего уже будет лежать в постели как бревно и хлопать в темноте глазами. Она встретит его злющей, как сто чертей, а неухоженный младенец будет орать во всю глотку. Жена не проронит ни слова, пока он не заберется в постель. Как только он уляжется, она повернется к нему спиной, вздохнет, изнывая от жалости к себе, и…

— Фенестер?

Сержант обернулся и посмотрел на партнера.

— С тобой все в порядке, Фенестер? У тебя такой вид, словно кто-то помер.

— Жаль, что это не я, — вздохнул Фенестер.

— Развеселись. У нас еще один клиент.

В словах О'Грейди было нечто такое, что заставило сержанта поднять глаза. К столу вместо очередного клоуна приближалась женщина — необыкновенно красивая женщина, надо сказать. У нее были длинные волосы цвета меди, карие глаза и тело спортсменки. Сержант поймал себя на том, что выпячивает грудь, втягивает живот и поигрывает бицепсами. Женщина заняла место напротив них, и он уловил аромат ее духов — дорогих, с очень тонким и приятным запахом. Ну и красотка! Сержант покосился на О'Грейди и увидел, что с тем произошла точно такая же метаморфоза. Фенестер схватил блокнот и пробежал глазами список допрашиваемых лиц. Итак, перед ним знаменитая Нора Келли. Печально знаменитая, если так можно выразиться. Та, которая обнаружила третье тело и за которой охотились в архиве. Сержант никак не ожидал увидеть такую юную даму. И тем более — столь привлекательную.

О'Грейди, сумев опередить его, первым вступил в дело.

— Прошу вас, доктор Келли, устраивайтесь поудобнее, — произнес он медоточивым тоном. — Я — сержант О'Грейди, а это — сержант Фенестер. Вы не возражаете, если мы запишем нашу беседу на диктофон?

— Если это необходимо, — ответила женщина.

Голос ее не был таким сексапильным, как облик. Она говорила отрывисто и раздраженно.

— Вы имеете право на адвоката, — негромко проворковал О'Грейди. — Мы подчеркиваем, что рассматриваем вашу явку к нам как добровольную.

— А если я откажусь?

— Это решаю, как вы понимаете, не я, — дружелюбно фыркнул О'Грейди, — но вас могут вызвать на допрос судебной повесткой. В полицейский участок. Адвокаты дорого стоят. У вас возникнут дополнительные неудобства. У нас к вам всего несколько вопросов. Ничего серьезного. Вы никоим образом не входите в круг подозреваемых. Нам всего лишь нужна ваша помощь.

— Хорошо, — сказала женщина. — Приступайте. Меня уже несколько раз допрашивали. Думаю, что от еще одной беседы большой беды не будет.

О'Грейди снова открыл рот, но Фенестер был уже наготове. Он не был намерен сидеть молча с видом идиота, в то время как О'Грейди будет вести разговор. Этот так называемый партнер ничем не лучше, чем торчащая дома супруга.

— Доктор Келли… — начал Фенестер, пожалуй, слишком торопливо. Попытавшись скрыть эту ошибку за широкой улыбкой, он продолжил уже в нормальном темпе: — Мы счастливы, что вы согласились нам помочь. Вас не затруднит назвать свое полное имя, адрес, дату и час? Вон там на стене часы. Кроме того, вы, как я заметил, носите наручные часики. Это необходимо для проформы. Все записи должны быть в порядке. Нам очень не хотелось бы арестовывать не того человека.

Он рассмеялся своей милой шутке и был очень разочарован тем, что девушка не разделила его веселья.

О'Грейди взглянул на него со снисходительным сожалением, и Фенестер почувствовал, как растет его раздражение. Только сейчас он понял, что терпеть не может своего партнера. Вот и толкуй после этого о так называемых «нерушимых узах синих мундиров». Он нисколько не пожалеет, если этот мерзавец словит пулю. Чем скорее, тем лучше. Хоть завтра.

Женщина назвала свое имя. Фенестер снова вступил в дело и назвал свое. О'Грейди слегка ворчливо последовал примеру партнера. Когда с формальностями было покончено, Фенестер отложил блокнот в сторону и взял список заранее подготовленных для Норы Келли вопросов. Список показался ему длиннее, чем тогда, когда он видел его первый раз. В самом конце перечня появилось еще несколько пунктов, написанных от руки торопливым почерком. Кто, дьявол его побери, имел наглость встрять в их работу?! И вообще вся эта затея — полная чушь. Абсолютная хреновина!

О'Грейди не упустил возможности воспользоваться молчанием Фенестера.

— Доктор Келли, — сказал он, — не могли бы вы описать своими собственными словами характер вашей причастности к этому делу? Не стесняйтесь, если вам потребуется время на то, чтобы припомнить все детали. Если вы что-то не помните или в чем-то не уверены, заявляйте об этом прямо. Весь опыт моей предыдущей работы говорит о том, что лучше сказать, что вы что-то не помните, чем сообщать неточные сведения.

О'Грейди широко улыбнулся, а его глаза блеснули чуть ли не заговорщицки.

«Имел я его», — подумал Фенестер.

Женщина недовольно вздохнула, закинула одну длинную ногу на другую и начала говорить.

Глава 5

Смитбек лежал в параличе, испытывая отвратительную беспомощность. Все его члены были мертвыми и казались чужими. Он даже не мог моргать. Но хуже всего — несравнимо хуже — было то, что ему не удавалось наполнить легкие воздухом. Его тело было полностью обездвижено. Смитбек попытался глубоко вздохнуть, а когда из этого ничего не вышло, его охватил панический ужас. Он втягивал воздух во всю, как ему казалось, силу легких, но у него ничего не получалось. Смитбеку казалось, что он тонет.

Ленг маячил над ним — темная фигура на фоне яркого прямоугольника дверного проема. В его руке оставался уже пустой шприц. Лицо доктора скрывалось в тени полей шляпы.

Ленг протянул руку, взялся за край клейкой ленты на губах Смитбека и сильно рванул.

— В этом уже нет необходимости. Теперь нам следует провести интубацию. Согласитесь, что с моей