Архив Буресвета. Кн. 2. Слова сияния - Брендон Сандерсон

– Что ж, – наконец сказал он, – может, стоит купить ей что-нибудь красивое.

– Купить что-нибудь красивое? Спрену?!

– Ага. Вроде… я не знаю. Красивое растение или новую шляпу. Да, шляпу. Наверное, дешево будет. Она маленькая. Если портной попытается с тебя содрать полную цену за такую маленькую шляпу, стукни его как следует.

– Это самый нелепый из всех советов, которые я когда-нибудь получал.

– Тебе надо натереться карри и проскакать через весь лагерь, распевая рогоедские колыбельные.

Каладин недоверчиво уставился на Лопена:

– Чего?!

– Видишь? Теперь совет про шляпу всего лишь второй по нелепости из всех, какие ты когда-нибудь получал, так что стоит попробовать. Женщинам нравятся шляпы. У меня есть кузина, она их делает. Могу ее спросить. Тебе, возможно, и не понадобится настоящая шляпа. Только спрен шляпы. Так будет еще дешевле.

– Лопен, до чего же ты чудной.

– Ну да, гон, я такой. Единственный в своем роде.

Они продолжили путь через пустой лагерь. Буря свидетельница, он уже казался заброшенным. Приятели миновали одну за другой несколько обезлюдевших казарм. Каладин шел осторожно, радуясь помощи Лопена, но даже так быстро терял силы. Он не должен тревожить ногу. Слова отца, слова лекаря, выплыли из глубин памяти:

«Разорваны мышцы. Забинтовать ногу, уберечься от заражения, позаботиться о том, чтобы пациент на нее не опирался. Если мышцы повредятся еще сильнее, дело может закончиться постоянной хромотой или чем похуже».

– Хочешь, паланкин позову? – спросил Лопен.

– Они для женщин.

– Ганчо, в том, чтобы быть женщиной, нет ничего плохого. Некоторые мои родные – женщины.

– Ну разумеется, они… – Он умолк при виде широкой улыбки Лопена. Буря бы побрала этого гердазийца. Сколько из его болтовни предназначалось для того, чтобы создать впечатление тупости? Каладин не раз слышал, как люди шутят о том, какие гердазийцы тупые, но Лопен мог заболтать любого из таких шутников. Разумеется, половина из собственных шуток Лопена была о гердазийцах. Он, похоже, считал их особенно смешными.

По мере того как они приближались к плато, мертвая тишина уступала низкому гулу тысяч людей, собравшихся на ограниченном пространстве. Каладин и Лопен наконец-то преодолели ряды казарм и вышли на природную террасу прямо над площадкой для построения, с которой открывался выход на Расколотые равнины. Там были тысячи солдат. Большие подразделения копейщиков, чуть меньшие отряды светлоглазых лучников, гарцующие на лошадях офицеры в сверкающих доспехах.

Каладин тихонько ахнул.

– Что? – встревожился Лопен.

– Я всегда надеялся это увидеть.

– Это? Сегодня?

– Когда я был юношей и жил в Алеткаре, – пояснил Кэл, неожиданно во власти чувств. – Мечтая о воинской славе, я воображал это. – Он и помыслить не мог о зеленых новичках и едва обученных солдатах, какие были в армии Амарама. И не представлял себе жестоких, пусть и готовых к действию, громил из армии Садеаса – или даже быстрых ударных отрядов, которые Далинар отправлял в вылазки на плато.

Он воображал именно это. Армию, выстроившуюся для большого похода. Высоко поднятые копья, развевающиеся знамена, барабанщики и трубачи, гонцы в ливреях, письмоводительницы верхом на лошадях и даже королевские духозаклинатели, отгороженные от всех, скрывшиеся от посторонних взглядов за полотняными стенами шатров.

Каладин теперь знал, какова война на самом деле. В битвах не было славы, только лишь люди, что лежали на земле, кричали и бились в конвульсиях, путаясь в собственных внутренностях. Были мостовики, которые бросались навстречу ливню стрел, и паршенди, которые умирали, не допев своих песен.

Но в этот миг Каладин позволил себе снова помечтать. Он позволил юноше глубоко внутри себя насладиться зрелищем, которое тот наивно воображал. Кэл притворился, что этих солдат ожидало что-то чудесное, а не еще одна бессмысленная бойня.

– Ого, а кое-кто на самом деле решился, – сказал Лопен, тыкая пальцем. – Только погляди на это.

Судя по знаменам, к Далинару пока присоединился лишь великий князь Ройон. Однако Лопен указывал в сторону войска – поменьше и не столь хорошо организованного, – которое текло на север по широкой открытой дороге вдоль восточного края военных лагерей. По меньшей мере еще один великий князь ответил на зов Далинара.

– Давай найдем Четвертый мост, – попросил Каладин. – Хочу проводить ребят в путь.

– Себариаль? – переспросил Далинар. – Войска Себариаля присоединились к нам?

Ройон, сидевший в седле, хмыкнул и потер руки, словно собираясь их вымыть.

– Думаю, нам стоит радоваться любой поддержке.

– Себариаль, – потрясенно повторил Далинар. – Он не посылал своих людей даже на ближние вылазки, где отсутствовал риск столкнуться с паршенди. С чего вдруг он выступил сейчас?

Ройон покачал головой и пожал плечами.

Далинар развернул Храбреца и направил его к приближающейся группе, как и Ройон. Они миновали Адолина, который ехал чуть позади, бок о бок с Шаллан, в сопровождении его и ее охранников. Ренарин, разумеется, был с мостовиками.

Девушка ехала верхом на одной из лошадей Адолина – изящном мерине. Чистокровный возвышался над ним, точно башня. Веденка надела дорожное платье, какие носили обычно посланницы, с доходившими до талии разрезами спереди и сзади. Под платьем на ней виднелись лосины – в общем-то, шелковые штаны, но женщины предпочитали называть их по-другому.

Далее двигалась большая группа ученых и картографов Навани, включая Исасика, ревнителя и королевского картографа. Они передавали друг другу карту, нарисованную Шаллан. Исасик ехал чуть поодаль, задрав подбородок и демонстративно игнорируя похвалы женщин, адресованные карте веденки. Далинару требовался весь этот ученый люд, хотя князь предпочел бы обойтись без них. Каждая письмоводительница, отправившаяся в поход, представляла собой еще одну жизнь, которой он рисковал. Хуже того, Навани тоже была с ним. Он не смог ей возразить в ответ на довод: «Если ты считаешь, что девочка будет в безопасности, значит я тоже буду в безопасности».

Пока Далинар ехал навстречу к приближавшейся процессии Себариаля, его догнал Амарам – в осколочном доспехе и развевающемся за спиной золотом плаще. У него был отличный боевой конь, громадный шиноварский тяжеловоз. Но рядом с Храбрецом он все равно выглядел как пони.

– Это Себариаль?! – изумился Амарам, указывая на надвигающееся войско.

– Похоже на то.

– Отошлем его?

– Это еще зачем?

– Ему нельзя доверять, – бросил Амарам.

– Он держит слово, насколько мне известно, – заметил Далинар. – О большинстве я и этого сказать не могу.

– Он держит слово, потому что никогда ничего не обещает.