Далекие Шатры - Мэри Маргарет Кей

Аш тоже имел возможность любоваться этим видом, поскольку не только дом посланника, но и здания на противоположной стороне огороженной территории стояли близко от тридцатифутовой крепостной стены, за которой простиралась долина с рекой, холмы и тянулись во весь окоем могучие гряды Гиндукуша. Но красота пейзажа не интересовала Аша: он сосредоточил свое внимание на огороженной территории внизу, где изредка мельком видел посланника и его приближенных, наблюдал за солдатами из эскорта, занятыми своими делами, внимательно следил за посетителями резиденции – и за передвижениями Уолли.

На Уолли, как и на Анджали, Бала-Хиссар произвел неблагоприятное впечатление, хотя и по другим причинам. Он не увидел здесь ничего зловещего, но нашел крепость прискорбно убогой. Знаменитая цитадель рисовалась в его воображении великолепной и внушительной (подобием Красного форта Шах-Джахана в Дели, только еще лучше, поскольку располагалась на высоком холме), и он был очень разочарован, обнаружив, что она представляет собой хаотичное скопление ветхих строений и зловонных улочек за рядами кривых и зачастую полуразрушенных стен, с вкраплениями пустырей, где ничего или почти ничего не росло.

Место, названное громким словом «резиденция», оказалось таким же неприглядным: ряд кирпичных зданий на обширном участке, с трех сторон ограниченном домами, построенными на поднимающемся откосе, а с четвертой – южной стеной крепости.

Там не было даже нормальных ворот, и от домов территорию резиденции отделяла лишь осыпающаяся глинобитная стена, через которую без труда перелез бы трехлетний ребенок, а это означало, что здесь неминуемо будут присутствовать посторонние. Любой, кому захочется, может беспрепятственно пройти сюда, чтобы поглазеть на солдат эскорта, поболтаться вокруг конюшен, наблюдая за тем, как кормят и чистят лошадей, и даже (если ворота в казармы открыты) посмотреть через длинный центральный двор на саму резиденцию.

– Честное слово, это сочетание аквариума и мышеловки, – заявил Уолли в первый день пребывания в Бала-Хиссаре, когда они с военным врачом обследовали место, где предстояло обосноваться британской миссии.

Он перевел критический взгляд на громаду арсенала, а оттуда – на ярусы афганских домов с плоскими кровлями, возвышающихся над территорией резиденции. За ними поднимались стены дворца, а дальше – укрепленные склоны Шир-Дарвазы…

– Черт, вы только посмотрите на это! – воскликнул потрясенный Уолли. – Мы живем как будто на арене Колизея, где все места заняты зрителями, которые глазеют на нас, следят за каждым нашим шагом и надеются увидеть нас поверженными во прах. Вдобавок им ничего не стоит зайти сюда, а вот нам отсюда не выйти, если они захотят нам помешать, черт бы их побрал! Брр! Прямо мурашки по коже. Нужно что-то предпринять.

– Что именно? – рассеянно осведомился доктор Келли, который оценивал обстановку с профессиональной точки зрения, отмечая водосточные канавы, смрадные запахи, водопровод и канализацию (вернее, отсутствие оных), направление господствующих ветров и источник воды, тогда как Уолли интересовал сугубо военный аспект ситуации.

– Ну, для начала привести место в обороноспособное состояние, – быстро сказал Уолли. – Построить надежную стену, преграждающую вход на территорию, с дверью, которую мы сможем закрывать на засов изнутри, предпочтительно железной. Возвести еще одну стену с этой стороны от сводчатого прохода, ведущего в казармы, и перекрыть оба конца улочки за ним, чтобы в случае заварухи никто не смог проникнуть в саму резиденцию, кроме как через казармы, или вообще на нашу территорию, коли мы закроем ворота. Если все оставить как есть, мы будем легкой добычей, если кто-то пожелает напасть на нас.

– Да брось, никто не собирается на нас нападать, – успокоительно произнес доктор. – Эмиру не нужна очередная война, а поскольку он понимает, что нападение на британскую миссию – самый верный и быстрый способ развязать таковую, то постарается оградить нас от неприятностей. Кроме того, он сам постоянно околачивается в Бала-Хиссаре, и, пока эмир здесь, он наш хозяин, а афганцы, скажу я тебе, чрезвычайно щепетильны в вопросе гостеприимства и обхождения с гостями, так что не волнуйся и успокойся. В любом случае ты мало что можешь сделать, ведь если все упомянутые тобой зрители – ребята в бельэтаже и на галерее – решат опустить большой палец вниз, они с легкостью перестреляют нас одного за другим.

– Именно об этом я и говорил, – напористо ответил Уолли. – Я сказал, что мы будем легкой добычей, а мне такая роль не по вкусу. По-моему, совершенно ни к чему вводить нехристей в искушение. Помнишь командира туземного полка, что стоял в Пешаваре пару лет назад?

– Ты имеешь в виду старого Франта Брамби? Да, смутно. Я думал, он умер.

– Так и есть. Он умер в мирное время, когда бригада находилась на маневрах близ границы. Пошел один прогуляться как-то вечером, наряженный в парадную форму с алым мундиром, потому что в тот день из Пешавара приехала какая-то «шишка», и стоял себе, любуясь пейзажем, как вдруг какой-то горец подстрелил его. Старейшины племени очень извинялись, но утверждали, что полковник-сахиб сам виноват, ибо представлял собой замечательную мишень и ввел в искушение какого-то там хана, который не смог удержаться, чтобы не выстрелить в него. Они не сомневались, что сахибы поймут: никакого злого умысла здесь не было. Verbum sap![59]

– Хм… – Доктор бросил взгляд на плоские крыши и маленькие, забранные решетками окна, выходящие на территорию британской миссии, и сказал: – Да, я тебя понимаю. Но мы в тупиковом положении, Уолли. Тебе остается лишь улыбнуться, смириться с ситуацией и положиться на ирландскую фортуну в надежде, что ни один стрелок не сочтет нас соблазнительной мишенью. Здесь мы ничего не можем поделать, ровным счетом ничего.

– Ну, это мы еще посмотрим, – бодро заявил Уолли.

В тот же вечер, когда посланник со своей свитой вернулся после первого официального визита во дворец, он поговорил об этом с Уильямом Дженкинсом, а позже и с самим сэром Луи, но остался разочарован ответами обоих: как и предсказывал Амброуз Келли, они ничего не могут поделать и делать не будут. По той простой причине, что отказаться от предоставленного им жилья будет крайне невежливо, а требовать укрепить территорию на случай нападения – значит оскорбить не только эмира, но и главнокомандующего афганской армией генерала Дауд-шаха и практически всех высокопоставленных должностных лиц в Кабуле.

Члены миссии не могут взять дело в свои руки и начать огораживать свою территорию или наскоро возводить оборонительные сооружения. Любая деятельность подобного рода заставила бы афганцев предположить, что они не доверяют своему хозяину и опасаются нападения, а это неминуемо обидит эмира и Дауд-шаха и вполне может навести на разные нехорошие мысли многих горожан, которые не сумеют сохранить доброе расположение к гостям.

– Как бы то ни было, – сказал сэр Луи, – не так уж и плохо, что резиденция открыта для доступа любого, кто пожелает явиться сюда. Чем больше у нас будет посетителей, тем лучше. Мы в первую очередь обязаны установить дружеские отношения с афганцами, и я не хочу никому давать от ворот поворот или принимать какие-либо меры, способные вызвать подозрение, что мы желаем преградить доступ в резиденцию и держать местных жителей на расстоянии вытянутой руки. На самом деле, как я только сейчас говорил эмиру…