Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной - Евгений Юрьевич Лукин

Криспин. Однажды он украл шкуру, сшил из неё башмаки и бесплатно раздал бедным… То есть криспинада – это, грубо говоря, благотворительность за чужой счёт. У вас, насколько я помню, подобные приношения называются спонсорством… Пелагеюшка, как у тебя со временем?

– Боюсь, что тоже никак, – призналась она. – Урок.

– Вот ведь незадача! – огорчился Раздрай. – А что, если так, Влас? Вы часика полтора погуляйте, а потом подходите ко мне в музей…

– А где он…

– Где находится? А вот как раз там, где мы с вами кофе пили. Ну, то зданьице с профилем Пушкина…

– Ах, это…

– Ну да! А я с огромным, кстати, удовольствием всё вам покажу и расскажу…

Оставшись у памятника в одиночестве, Влас достал бумажник и, поколебавшись, переместил его в задний карман брюк – уголком наружу. Судя по тому, что недавно проделывала с приезжим Арина, прятать деньги смысла не имело, напротив, следовало вызывающе выставлять их напоказ. Пусть вокруг думают, будто он нарочно…

Выходя с площади, оглянулся. Белые мраморные руки, воздетые над чёрной плитой, казалось, махали вслед. Скорее всего, оптический обман – просто самого Власа слегка ещё пошатывало.

4. Вован

Один. Слава богу, один. Арина, Раздрай, супруга его – люди, конечно, приятные, но обилие впечатлений подавляло. Необходимо было выпасть из общения и хотя бы попытаться осмыслить весь этот бред. К тому моменту, когда Влас Чубарин, покинув площадь имени Жертв Справедливости, выбрался на Хлопушинский проспект, способность рассуждать к нему почти уже вернулась.

Приятные… А почему они такие приятные? Сами утверждают, будто умение расположить к себе не более чем способ влезть в душу, а стало быть, и в карман ближнего… Но это же глупость – предупреждать жертву о своих преступных замыслах! Или здесь расчёт на то, что жертва просто не поверит подобному признанию и сочтёт его шуткой?

Мелькнула и сгинула забавная мыслишка, что чем хуже общество, тем лучше люди. Мозг просто не справлялся с накопленной информацией. И Влас побрёл по странному городу Понерополю, надолго останавливаясь перед рекламными плакатами. С одного из них глянул и прожёг интуриста большими выразительными глазами сердитый юноша с папиросой в правой руке. В нижней части щита располагались веером игральные карты. Шевелюра шулера (наверное, шулера) была слегка взлохмачена, на шее болтался огромный бант, а между картами и бантом белело следующее четверостишие:

И когда говорят мне, что труд и ещё и ещё,

будто хрен натирают на заржавленной тёрке,

я ласково спрашиваю, взяв за плечо:

«А вы прикупаете к пятёрке?»

Влас озадаченно хмыкнул и двинулся дальше.

Будь он мистик, возможно, решил бы, что вчерашний спор относительно сатанинской (языческой) сути любого государства не случайно закончился дракой и бегством в страну, до которой в своё время почему-то не добрался Лемюэль Гулливер. Такое впечатление, будто Богу надоели логические выверты Власа Чубарина и Он предпочёл разрушить их простым предъявлением фактов. Влас любил парадоксы. Но одно дело парадокс в устном виде, и совсем другое, когда ты с ним сходишься, так сказать, лоб в лоб.

Обнажать язвы общества в дружеской компании, никто не спорит, дело приятное, озорное, ибо любая держава старается выглядеть физически здоровой и очень не любит разоблачений. Теперь же Власа угораздило столкнуться с общественной формацией, не просто обнажавшей собственные язвы, но ещё и делавшей это с гордостью!

И попробуй тут не растеряйся! Попробуй обличить порок, если он считается добродетелью! Это даже не Джельсомино в Стране Лжецов – там всего-навсего переклеили ярлыки. Здесь же никто ничего не переклеивал – просто люди предпочли болезнь лечению.

Кстати, о лечении… Самое время вспомнить о тех случаях, когда лекарство оказывалось опаснее самого недуга… Тут ведь всё зависит от дозы…

Хм… Болезнь как форма жизни…

Размышляя в таком духе, Влас достиг второго рекламного щита. Плакат был, надо полагать, из той же серии, что и первый, – изображал опять-таки юношу, но совсем уже в ином роде: этакого паиньку с мечтательно-бездумным взглядом. Заботливо уложенные светлые локоны, в ребячески припухлых губах – мундштук пустой курительной трубки (очевидно, для красоты), на плече – трость с белым набалдашником. Однако доверять столь умилительной внешности, видимо, не стоило, потому что надпись на щите честно предостерегала: «Я такой же, как ты, хулиган».

Влас Чубарин огляделся, прислушался. Нигде ни криков о помощи, ни выстрелов на поражение по тем, кто попытался бы уйти из кафе, не расплатившись… Никто не предлагал перекинуться в картишки, поскольку-де одного партнёра не хватает… Прохожие ничем не отличались от сусловчан.

Здравый смысл подсказывал, что государство, сознательно насаждающее преступность, обречено изначально. Хотя… Смотря, что считать преступностью и что здравым смыслом. Есть, например, страны, где разрешены азартные игры и проституция, где нет закона против наркомании. И ничего, живут…

Третий по счёту рекламный щит заставил Власа остолбенеть.

С плаката скорбно взирал молодой человек (чуть старше первых двух). Слегка вьющиеся волосы цвета спелого ореха ниспадают до плеч, лоб ясен и чист, на челе – терновый венец.

«Был сопричислен к разбойникам», – скупо гласила надпись.

Да они что, тут совсем с ума посходили?

Кого ж они, интересно, изобразят на следующем щите?

К великому его разочарованию, серия портретов кончилась – четвёртый плакат был без рисунка. «Лечим от правозависимости!» – значилось на нём аршинными буквами. Ниже – номер телефона. И всё.

* * *

Бумажник у него вынули прямо на проспекте, причём произведено это было настолько топорно, что Влас почувствовал. Движением, каким обычно прихлопывают севшего на ягодицу слепня, поймал преступную руку (та, правда, тут же выпустила добычу и вырвалась), обернулся. Глазам предстал громадный детина с пропорциями младенца: пухлый, щекастый и голова голая. Вдобавок увесистое личико злоумышленника сияло поистине детской радостью. Так счастлив может быть лишь карапуз в песочнице, сию минуту присвоивший чужой совочек.

– Ага?! Замечтался, братан?.. – победно вскричал незнакомец, дразня Власа растопыренными пятернями. Как выяснилось, он ещё и пришепётывал слегка, и картавил. – Ну и что ты теперь?! Салочек кликнешь? В клептонадзор побежишь?..

Влас стоял столбом посреди тротуара и только помаргивал, не зная, как себя вести и что, собственно говоря, происходит.

– Так тебя же там самого прищучат, – продолжал измываться странный воришка. – Клювом-то, считай, щёлкнул… Скажешь, нет?

Влас нагнулся и подобрал бумажник.

– Сдвинулся совсем? – неуверенно упрекнул он, выпрямляясь. – Интуриста шмонать! Тебя ж дисквалифицируют на фиг!..

Честно сказать, бездарного карманника запросто можно было дисквалифицировать за один только внешний вид. В отличие от Арины и Раздрая, доверия он не внушал ни малейшего. Ну вот не чувствовалось в