Любовные хроники: Флинт Маккензи - Эйна Ли

— Соизволил меня похвалить? — удивилась она.

— Отдаю должное противнику.

— Должное, Маккензи. Но с тех пор как, по выражению мамы, мы утром «излили душу», я бы отреклась от многих своих слов.

— Еще бы. Чего не наговоришь в сердцах!

— Полагаю, что могу это принять в качестве извинения.

Губы Флинта сложились в улыбку. Он обхватил Гарнет за плечи и привлек к себе:

— А ты, рыжая, что надо. — Его рот был в паре дюймов от ее. — Пожалуй, возиться с тобой не так уж плохо, как показалось поначалу.

Сердце у Гарнет упало, а от прикосновения его пальцев по спине забегали мурашки.

— Это предложение, Флинт?

Улыбка мгновенно слетела с его лица:

— Ничего подобного. — Он поспешно поднялся: — Пора ехать, пока светло.

Остаток дня они провели в молчании Сказывалась бессонная ночь, и Гарнет почувствовала облегчение, когда Флинт велел наконец останавливаться. Пожевав вяленого мяса с галетами, она уселась поудобнее и в полудреме уставилась в костер. Флинт налил кофе.

— Пей ты первая.

Она с улыбкой попробовала обжигающий напиток и вернула кружку. Флинт сделал большой глоток и снова подал ей кофе, но Гарнет только покачала головой:

— Больше не хочу.

— Один я не осилю — давным-давно не заваривал себе целиком. — В его словах ощущалось больше теп-лоты, чем упрека.

— Ладно, уговорил. — Гарнет снова потянулась за кружкой, и Флинт одобрительно крякнул. — Послушай, а почему ты утром вернулся за мной? — Этот вопрос не выходил у нее из головы.

Их взгляды встретились, и несколько секунд они смотрели друг на друга, не проронив ни единого слова. Наконец Флинт отвел глаза и уставился в костер.

— Наверное, не хотел, чтобы у тебя были неприятности. Особенно после того, как ты мне помогла.

— Только поэтому? — не унималась Гарнет.

Флинт поднял на нее глаза:

— Не ищи в моих словах того, чего в них нет. Я не оставил бы ни одной женщины на милость Натану Бодина и Булвипа Мура.

Гарнет приложила ладонь к губам и зевнула.

— Конечно.

Ее глаза начали слипаться, но даже засыпая, она продолжала раздумывать над ответом Флинта. В глубине души он, вероятно, верил, что им двигала простая галантность. Но женское чутье подсказывало, что его чувства к ней были гораздо глубже, хотя сам он это отказывался признать. Гарнет зевнула еще раз, и ее веки окончательно сомкнулись, Флинт увидел, что его спутница спит, и, разглядывая ее, представил, сколько ей пришлось пережить накануне, чтобы спасти его шкуру. Таким мужеством обладала только мама, да разве еще Хани. На душе потеплело, потому что он вспомнил, как вела себя невестка, когда Люку угрожала опасность. Да, Гарнет была, как Хани и мать — из тех женщин, которые даже под страхом смерти не покинут родных. Ему всегда казалось, что они из редкой породы. И в Гарнет он не сразу углядел то же самое.

Флинт подкинул дров в костер, выбросил кофейные зерна в золу и направился к Сэму. Взяв из седельной сумки одеяло и расстелив его у огня, он подхватил Гарнет на руки.

— Одеяло, рыжая, только одно.

— Вот и славно, — ответила она хрипловатым голосом, уткнулась лицом ему в грудь и снова уснула младенческим сном.

Флинт опустил ее на одеяло, снял ботинки, растянулся рядом и, подсунув руку ей под голову, обнял.

Гарнет инстинктивно прижалась к мужчине. Ее тело было теплым и мягким и пахло розами. Флинт обнимал ее и смотрел на звезды.

— О чем ты думаешь? — внезапно спросила она.

— Ты разве не спишь? — удивился Флинт.

— Спала, но что-то меня разбудило.

— И что же именно?

— Я почувствовала, что ты рядом.

Флинт запустил пальцы ей в волосы.

— Господи, Гарнет, ты знаешь, как разжечь огонь в крови у мужчины!

— Тогда почему ты хочешь от меня избавиться?

— Дело не в тебе. Я плохой спутник. Я вспыльчив и привык к одиночеству. В противном случае я давно подыскал бы себе компаньона.

— Или женщину?

— Женщину? Ну нет! — Флинт затряс головой. — С женщинами я провожу одну-две ночи и тут же расстаюсь.

— Я говорю не о всякой женщине, Флинт. — Гарнет придвинулась ближе, чтобы он как следует почувствовал ее тепло и мягкие изгибы тела. Его рука напряглась. — Обними меня крепче. Тебе ведь это нравится. — Она стала поглаживать его грудь и ощутила, как часто и гулко забилось сердце под ее рукой. — Видишь, что делают с тобой мои прикосновения. Ты мужчина и не можешь не желать по вечерам такого утешения.

Но прикосновения к мускулистой груди Флинта вновь разожгли ее собственную страсть, и Гарнет поняла, что попала в свои же собственные сети. В минуты близости любовь обернулась всепоглощающим желанием.

Она признала, что проиграла битву с собой, и скользнула рукой по телу Флинта — вниз, туда, где через одежду могла ощутить возбужденную, пульсирующую плоть.

— Тебе это так же нужно, как твое обожаемое одиночество. Думаю, даже больше.

С диким низким рычанием Флинт перекатился по земле, подмял Гарнет под себя и прижал ее кисти к одеялу.

— Да ты просто бесстыдница!

— Это не бесстыдство, а искренность. Ты ведь ценишь откровенность. Тогда почему мне не быть с тобой откровенной? А теперь посмотри мне в глаза и честно признайся: ты способен сейчас убежать?

— Прекрасно знаешь сама, что сейчас я никуда не собирался убегать. Особенно после того, как ты разожгла меня до состояния племенного быка в стаде телок. — Флинт принялся расстегивать пуговицы на ее блузке. — Если ты этого хочешь — пожалуйста. Надо быть полным идиотом, чтобы прогонять тебя. Таскайся за мной сколько хочешь. Но уговоримся сразу об одном: каждый из нас свободен и волен уйти, как только пожелает.

— Никаких обязательств, Флинт, — успела подтвердить Гарнет, прежде чем страстный поцелуй скрепил их сделку.

Ближе к закату на следующий день они остановились на склоне холма, и Гарнет залюбовалась открывшимся видом. Весна украсила долину крошечными белыми цветочками, которые расстилались ковром до розоватых далеких гор. Под развесистой березой и старой сосной приютился бревенчатый дом, и из его трубы вился голубой дымок. Петляющая речушка бежала по заросшей шалфеем долине и огибала загон с дюжиной пасущихся лошадей.

— В этом доме я родился и вырос, — торжественно объявил Флинт. — Его построил мой дед.

— А выглядит как новый. Особенно пристройки.

— Пристройки в самом деле новые. Старые сожгли во время нападения. От отца остался только дом. Все остальное восстановил Люк, когда возвратился сюда в прошлом году. Клив привел несколько коров и, разумеется, великолепного племенного быка. Здесь вдоволь травы и воды. И с теми животными, что Люку удалось заклеймить, у него образовалось неплохое стадо.