Путеводитель по англичанам - Дэвид Бойл

В каком-то смысле все это тоже очень по-английски. Хотя ободранные автобусные остановки, грязноватые ночные клубы и доносящийся со стороны моря запах гниения — это та изнанка Англии, которую мы предпочитаем не замечать.

Ты думаешь, в Маргите более оживленно? Кусок сыра, кишащий паразитами, тоже можно назвать более оживленным по сравнению с неиспорченным куском. В Маргите нет недостатка в обществе, но это общество такого сорта, что люди, осмотрительно выбирающие себе круг знакомств, отнюдь не стремятся сюда попасть. Раз в неделю в Лондон отправляется баржа, нагруженная скумбрией и селедкой, и возвращается, нагруженная людьми. Дешевизна этого путешествия делает его одинаково привлекательным и для дохлой рыбы, и для оживленной человеческой компании. Так что, возможно, твое одиночество в Рамсгите не так плохо, как может показаться.

Уильям Коупер (1731–1800)

Где-то между 1859 и 1865 годами, когда Англия переживала период стремительных перемен, адвокат из Бирмингема Гарри Джем и его друг Аугурио Перера придумали теннис, соединив лучшие приемы пелоты (испанской игры в мяч) и английских игр с ракетками. Первый матч состоялся на крикетной площадке в Эджбастоне. Затем в 1872 году они со своей игрой перебрались в Лемингтон-Спа и основали первый в мире теннисный клуб. В следующем году уроженец Уэльса майор Уолтер Уингфилд запатентовал очень похожую игру, заимствовав правила у лапты, и назвал свое изобретение «сферистикой» (sphairistike) от греческого слова, означающего «связанный с игрой в мяч». Этот вариант стал известен под названием «стики».

Развитие тенниса и особенно традиции Уимблдона (см. главу 50) шли рука об руку с типично английским десертом — клубникой со сливками. Его вкус напоминает о зеленом, окутанном летящей пыльцой английском лете, о ничейном счете и гулких ударах мяча о ракетку. За время Уимблдонского турнира зрители уничтожают приблизительно 23 тонны клубники и 7000 литров сливок.

Первым объединил теннис и клубнику со сливками кардинал Томас Уолси в начале XVI века. Он построил Хэмптон-Корт, где члены семьи Тюдор играли в лапту, и первым догадался сдобрить клубнику сливками и подать ее высоким гостям в перерыве между партиями.

Впрочем, клубника со сливками не спасла Уолси от гнева Генриха VIII, который позднее отобрал у него Хэмптон-Корт. Тем не менее традиция успела закрепиться, и на первом теннисном турнире в Уимблдоне в 1877 году публике тоже предлагали клубнику со сливками.

Цена одной порции клубники со сливками в Уимблдоне (в фунтах)

1990 — 1.60

1995 — 1.75

2000 — 1.80

2005 — 2.00

2010 — 2.50

2014 — 2.50

Вокруг Шекспира сложилась атмосфера особой английской магии, и с его произведениями связано множество суеверий. Актеры стараются не цитировать «Макбета» без особого повода, особенно в театре, а саму трагедию называют иносказательно — «Шотландская пьеса» или «Пьеса Барда». В воображении Редьярда Киплинга родилась история о детях, «нарушивших покой холмов» и случайно вызвавших эльфа Пака, или Робина Доброго Малого, оттуда, где он спал много сотен лет, — для этого оказалось достаточно лишь прочитать вслух отрывок из «Сна в летнюю ночь» в день летнего солнцестояния. Заклинания шекспировских ведьм в «Макбете», возможно, были позаимствованы у настоящих ведьм того времени.

А есть еще «Буря».

Среди героев этой пьесы — чародей Просперо и «дух воздуха» Ариэль, которого он превращает в своего слугу. В акте V Ариэль поет песню «С пчелкой я росу впиваю…», пожалуй, самую английскую и самую запоминающуюся из всех песен Шекспира. Многие композиторы перекладывали слова этой песни на музыку, но самым известным стал вариант Томаса Арна, автора помпезного гимна «Правь, Британия».

Эта шекспировская песня стала своего рода пасторальным гимном нации.

С пчелкой я росу впиваю,

В чаще буквиц отдыхаю;

Там я сплю под крики сов,

А в тиши ночных часов

На крылах летучей мыши

В теплом мраке мчусь все выше.

Весело, весело буду жить я в цветах,

Что природа развесила для меня на кустах[16].

Какое-то странное настроение охватывает англичан, особенно средний класс, в те особые, переполненные неясным предвкушением дни между июнем и июлем, когда лето постепенно набирает полную силу. Они вытаскивают корзины для пикника и думают, что, пожалуй, были бы не прочь позаниматься спортом. И если в этих настроениях виновата не регата Хенли, где они разгуливают в спортивных куртках, клубных галстуках и белых брюках, которые были им впору разве что в юности, значит, дело в Уимблдонском турнире. По его событиям англичане вспоминают, как провели лето: как наблюдали за чаем безнадежную борьбу английских игроков или потягивали пимс в лучах полуденного солнца под приглушенное: «Тум-тум. Тридцать, сорок».

Само слово «Уимблдон» прочно ассоциируется с духом великолепной безысходности — что неудивительно, после того как облаченные в белое американские спортсменки и европейские спортсмены десятилетиями втаптывали английских соперников в траву Центрального корта.

В появлении солнца над теннисным кортом есть что-то от английской эротики, когда — «о радости слабость», как Джон Бетчеман писал о мисс Джоан Хантер-Данн, — джентльмены деликатно поглядывают на дам, а дамы — на джентльменов.

Белая одежда для спортсменов — обязательное требование. Об этом говорится в правилах, а правила Уимблдона довольно строги. И они регулярно становятся предметом споров. Мой собственный прадед, спортивный журналист и чемпион по крокету Бонэм Картер Эвели, ушел с поста суперарбитра после того, как горячо выступил в защиту правила о размере теннисного мяча. Что касается соблюдения приличий, здесь дух Уимблдона становится почти карикатурным. В конце 1970-х годов чемпионку Крис Эверт представляли как «миссис Дж. М. Ллойд». А в 1980-х арбитр успокаивал разбушевавшегося на корте Джона Макинроя, называя его «мистер».

Игры, похожие на теннис, были всегда. Аристократы играли в лапту, а в Хэмптон-Корте до сих пор можно увидеть площадку, на которой это происходило, хотя тогда игра больше напоминала сквош. Если какой-то нации и принадлежит честь изобретения подсчета очков в теннисе, то скорее всего это были французы; Карл VIII скончался в замке Амбуаз в 1498 году после того, как получил удар мячом по голове во время средневекового теннисного матча. Но если система подсчета очков в теннисе заимствована наполовину у французов, то вторая ее половина, видимо, взята прямиком у древних шумеров.

Шумерской цивилизацией, существовавшей в Древнем Вавилоне приблизительно в IV тысячелетии до н. э. — еще до Стоунхенджа, — управляла каста жрецов-счетоводов (довольно пугающее сочетание ролей), главным делом которых было благословлять и подсчитывать. Главным магическим числом у них было шестьдесят (так же, как у нас сотня). Счет шел до шестидесяти, все предметы объединяли в группы по шестьдесят и делили на составные части от шестидесяти — по-видимому, именно это легло в основу странной теннисной системы подсчета очков, подразумевающей, что шестьдесят идет сразу после сорока. На рыцарском жаргоне слово «яйцо» — или l’oeuf по-французски — означало «ничего». Поэтому слово love, звучащее очень похоже (рыцарский юмор, ха-ха) в теннисе означает «нет очков». Французы не оценили шутку: для таких случаев у них есть термин «зеро».