Сильные женщины. Их боялись мужчины - Феликс Медведев

— Да, вкусный эпизод. Действительно, будто бы готовый сюжетец для веселого рассказа. А расскажите, Лидия Николаевна, как однажды вам, беременной, пришлось на себе тащить на пятый этаж пьяного мужа — лифт не работал.

— Не хочу об этом. Ладно уж… А вот о другом — и смех и грех — могу рассказать. Как раз недавно я о том эпизоде Маше поведала. Жили мы тогда в Свиблове, и Вася пошел с Машей, которая была еще маленькой, прогуляться. Возвращается домой один, я в недоумении спрашиваю, где же Маша. А он: «Разве она не дома?» Я: «Как дома?! Ты же с коляской пошел гулять». Он мигом слетает вниз, оказывается: зашел в пивнушку, там друзья, и за пивом забыл про дочь. Бежим как угорелые, а ножки у него кривенькие, шаг широкий, сзади несусь я, беременная Олей, бежим по тротуару, все разлетаются в сторону. Сумасшедшая картина. Подбежали, коляска на месте, Маша спит. Он выхватывает ее из коляски, поднимает, целует. Вот тут я готова была убить легкомысленного папашу Но он не дал мне коляску и тем же широким шагом поспешил домой. Маше рассказываю: «Недавно в Свиблове была, проезжала то самое место и воспоминания нахлынули. А пивнушка все на том же месте».

— Мне кажется, что Василий Макарович был настолько яркой и самобытной личностью, что к нему тянулись люди абсолютно противоположного ему свойства. До сих пор непонятен роман приземленного и «свойского» Шукшина и Беллы Ахмадулиной — утонченной поэтессы из знатной семьи, да еще и мусульманских кровей.

— Белла тогда была чудной, прелестной девушкой. Как-то я спросила у Васи о романе с ней, и он ответил, что особых отношений не было, близки они были короткое время, пока шли съемки фильма «Живет такой парень», где Шукшин дал Ахмадулиной испытать свои артистические способности. Я спросила, снимали ли они какую-то жилплощадь, и он сказал, что нет, жили под столом. Я переспросила: «Как это, под столом?» «Да напивались и под стол лезли, — сказал Вася, — болтали о литературе, о поэзии». Так что если и был роман, то, видимо, быстрый и неглубокий. Не смогли они найти общего языка. Слишком разные были, Белла водила его по московским тусовкам, как медведя.

Вообще я должна заметить, что Шукшин из тех мужественных мужей, которые не выбалтывают семейных тайн, подробностей отношений с женщинами. Да и вообще он не любил придумывать, врать, был прямым, честным человеком. Мне, к примеру, регулярно звонят из Музея Высоцкого: «Придите, расскажите об отношениях Шукшина и Высоцкого». Но о чем вспоминать? Вася мне никогда о Высоцком не говорил. Я знаю, что они вместе пили, какое-то время общались, что Вася пробовал его на роль в фильме «Живет такой парень», но неудачно. После смерти Василия Макаровича только однажды у меня была встреча с Владимиром Семеновичем, когда в общих гостях он спел песню «На смерть Шукшина».

— Как же вы сумели пережить первые годы после расставания с мужем, отцом ваших детей и таким ярким человеком, каким был Шукшин? Он умер, вы остались одна, не растерялись, не запаниковали?

— Для меня, конечно, этот уход был трагичен. Вот тогда я и в самом деле подумывала о монастыре. Правда, истинную эту причину я поняла только недавно: меня тянуло в монастырь, потому что хотелось уйти от людей. Я хотела уйти не во славу Божию, не знаю — случится ли еще что-то в моей жизни, и я пойду на такое самопожертвование, но нынче я больше понимаю, почему люди покидают людей. Уходят от них в схиму, отдаляясь, полностью отдавая себя Господу. У меня было иное — я никого не могла видеть. А это чувство самое тяжелое. Как говорится, всякое дыхание да хвалит Господа. А тут я осталась без самого близкого человека. Было страшно. Сережа Никоненко, мой друг, предлагал сняться у него в ленте, умолял меня, но я отказывалась. Не могла, в конце концов, согласилась и снялась в «Трын-траве».

О том, как на съемках фильма Бондарчука «Они сражались за Родину» умер Василий Шукшин, вот так, в лоб, расспрашивать вдову я не решился. Я помню эти сумасшедшие похороны — проводы в Доме кино на Васильевской и на Новодевичьем кладбище. Таких похорон, как тогда говорили люди постарше, Москва не видела со времен похорон Маяковского. Велик и непомерен был эмоциональный накал людей, пришедших проститься с уже вошедшим в бессмертный статус писателем и режиссером. Тысячи людей обвили Дом кино, кого только из «избранных» там не было. Мистическому и истерическому прощанию с Шукшиным придали слухи о его якобы насильственной смерти. Поговаривали, что власти по-настоящему боялись Шукшина. Чего стоит тот факт, что столько сил и времени он отдал пробиванию своего бунтарского фильма о Степане Разине. И вроде бы не запрещали, но и ставили всякие препоны к осуществлению авторского замысла. Поговаривали, что даже Сергей Герасимов, учитель Шукшина и главная творческая единица «Мосфильма», уже ревновал к ученику и не вступился за Разина. Смерть Шукшина загадочная. Так и осталось много вопросов от той беды. Даже очевидцы, свидетели, такие, как актер, друг Шукшина, Бурков, унесли какие-то тайны гибели Шукшина в могилу. Бурков до гробовой доски отказывался от всяких публичных рассказов о последнем дне жизни Шукшина, и если его принуждали появляться на очередных «поминках», то напивался и не приходил. В 1988 году я оказался в одной зарубежной поездке с Сергеем Бондарчуком. Гуляя по Вашингтону (вместе с Серго Микояном и журналистом Кобышем), мы говорили о Москве, и я решил выведать у Сергея Федоровича тайну смерти Шукшина. Не помню подробностей, но Бондарчук намекнул, что, возможно, его отравили. Официальный диагноз — сердечная недостаточность. Ведь перед съемками Шукшина обследовали в самой Кремлевской больнице, но ничего «перебойного» не нашли. Кто-то распространил слух, что в каюту, где жил Шукшин, в тот роковой вечер пустили «инфарктный» газ, не оставляющий следов подлинной причины смерти человека. По намекам нынешней прессы, от газо— и ядоотравления подобным образом избавились уже от достаточного количества неугодных кому-то персон. Кстати, для того чтобы любимого народом актера и писателя похоронили на престижном кладбище Новодевичьего монастыря, родным и близким пришлось дойти до Косыгина. Решал Брежнев, но в это время его не было в Москве.

— Не могу забыть, как осенью в 1964 году мы пошли с Васей на Новодевичье кладбище, на могилу Есенина. Он очень любил этого поэта и решил поклониться его праху. Но удивительно, мы не знали, что Есенин похоронен на Ваганьковском. Ходим между могилами, ищем Есенина. Дошли до погостов Гоголя, Чехова, Булгакова, Вася задумался: а где же Есенин? Ведь, наверное, предположил он, лежать ему рядом с классиками. У кого-то спросили. Нас просветили, что Есенин похоронен на Ваганьковском. Выходим с кладбища, Вася молчит. И вдруг заговорил глухо, смиренно: «Случится что со мной, не похоронят меня здесь». А я без всякой побочной мысли брякнула: «Нет, Вася, я похороню». А он: «Ну, смотри». Как у меня вырвались такие страшные пророческие слова, не знаю. Видно, Господу нужно было вложить их в мои уста. А могила его находится на аллее с писателями-классиками… 2002