Лечь на амбразуру - Фридрих Незнанский

— Ну… невеста моя, скажем, — вдруг смутился Елисеев. — Она у меня живет.

Ах, ну да, точно! Она еще была не против наездов Минаева. Подарки он ей хорошие делал. И платил, как в гостинице. Хорошая парочка эти ребятки — Женька да Люська!

— За жилье ты не беспокойся, устроим Галину Федоровну в лучшем виде. Короче, позже созваниваемся. А ты давай выясняй.

Елисеев проводил их на площадь, посмотрел, как они сели в такси, и вернулся в здание аэровокзала. И вид у него был задумчивый — это тоже отметил про себя Гордеев.

Но больше всего его удивило спокойное лицо Галочки, когда она, усевшись на заднем сиденье машины, рядом с Юрием Петровичем, отняла наконец от лица носовой платочек, и он увидел, что глаза ее абсолютно сухи, а сама она улыбается.

— Умница, — только и сказал он.

— Я, кажется, вас поняла, Юра. Можно так? Без отчества?

— Надо, а не можно. Ну, давайте теперь посмотрим документы, а потом решим, какой шаг следующий. — И пока она расстегивала дубленку и доставала откуда-то из своих потаенных глубин запечатанный конверт, вернулся к незаконченной теме: — Значит, вы не видели, когда сдавали ваш багаж?

— Ну мы же были в VIP-зале. Шофер взял билет, чемодан, пошел, зарегистрировал. Вернул мне паспорт с билетом и квитанцией и ушел к машине. А мы с Игорем Платоновичем еще с полчаса посидели, выпили кофе с пирожными. Потом меня позвали, а он помахал рукой, пожелал, как обычно, счастливого пути, и ушел.

— И все?

— И все. Сказал, чтобы я сразу, как прилечу, позвонила его дяде, а потом ехала прямо к нему. Со всеми документами.

— Понятно. Из всего немногого, что вами сказано, Галочка, лично я могу сделать твердый вывод, что у Минаева в ближнем кругу друзей нет. Вас я не имею в виду. Скажите мне честно: он что, в самом деле такой наивный человек? Когда я был у него, он мне простачком этаким не показался.

— Я не знаю, — после довольно длительной паузы сказала Галина, — но у вас, Юра, какая-то просто удивительная способность убеждать. Полчаса назад я была о некоторых людях совершенно противоположного мнения, а сейчас… просто не знаю.

— То-то и оно, — вздохнул Гордеев, — недаром же сказано: избавь меня, Боже, от друзей моих, а с врагами я справлюсь сам…

— Страшно… — шепотом сказала Галя.

— Жизнь… — Гордеев развел руками.

Они приехали в «Глорию» — это был наиболее удобный вариант. Ну, во-первых, там стоял гордеевский «форд». А во-вторых, Юрий Петрович не мог не похвастаться замечательной женщиной, которая, по мере дальнейшего знакомства, ему все больше нравилась. И он даже начал завидовать Минаеву, которому могло достаться такое чудо, в котором тот, был почему-то уверен Гордеев, совершенно не разбирался. Все-таки есть люди не от мира сего. Может, для Минаева это и чересчур — так уж и не от мира! — но что он был прохладен к своей секретарше, по словам того же Женьки, души в нем не чаявшей, это, скорее всего, так. Иначе во время их разговора в Бутырках что-нибудь да сверкнуло бы в глазах Алексея Евдокимовича. Но ведь не сверкнуло же!

Разумеется, лучшим вариантом был бы тот, по которому Галочка согласилась бы остановиться у него.

А что до ее репутации, так кто же о том узнает, если они сами не захотят обнародовать сей факт? И еще один момент: Гордеев никак не мог решить для себя — будет ли этот факт предательством по отношению к находящемуся в узилище? Этика, черт бы ее побрал!..

Говорить на эту тему с Галочкой он, разумеется, еще не решился. Между ними уже начали устанавливаться достаточно доверительные отношения, чтобы попробовать выяснить исподволь, какие чувства испытывает молодая женщина к своему шефу.

Любовь ведь тоже бывает разная, в том числе и служебная. Служебная — это когда ты не можешь шага шагнуть, чтобы не получить немедленного одобрения начальства. Когда твое настроение и работоспособность напрямую зависят от взгляда, который, проходя мимо, кинул на тебя твой любимый начальник. Но все, вместе взятое, вовсе не обязательно должно вести по прямому адресу, то бишь в постель. Хотя чаще всего именно к ней и приводит. Служебный роман — куда денешься!

Когда-то, еще во времена работы в прокуратуре, у Юрия Петровича чуть не случился самый настоящий роман с секретаршей их следственного управления. Прекрасная была девица! И умом, и статью — всем взяла, постоянно купалась в жадных взглядах мужиков-следователей, но никто так, кажется, и не смог похвастаться победой. А вот на молодого тогда Юру, недавно, кстати, взявшего приз еще и в московском первенстве по боксу, вдруг запала. И однажды, словно оправдывая свой интерес к нему, заявила:

— Если бы ты, Юрка, был женат, то супруга твоя была бы наверняка самым несчастным человеком. Я бы тебя у нее отбила.

— Но ведь я не женат! — возразил он, догадываясь, что последует дальше, какое предложение. И он уже заранее был не против. — Так за чем же дело?

— Я хочу тебя всерьез и надолго. А просто так — вон их сколько бегает, глазками посверкивают!

— Не понял, а жена-то при чем?

— А при том, что, будь она у тебя, она бы своего супруга видела гораздо реже, чем я. Ты ж у меня весь день перед глазами. И мы с тобой таким образом проводим вместе самые лучшие годы жизни! Осознаешь?

Он тогда осознал. И был даже счастлив какое-то время. Пока не покинул прокуратуру и не ушел в адвокаты. Ну а дальше все по тому же закону: с глаз долой — из сердца вон. А хорошая была женщина…

Вот поэтому, поглядывая на уютно прижавшуюся к нему Галочку, он старался не делать лишних движений, не торопить события и не форсировать демонстрацию своих чувств. Женщина — она мудрая, она уже по одному дыханию способна угадать степень отношения к ней сидящего рядом мужчины. Опять же — нюх! Правильно говорит всегда Александр Борисович Турецкий (и ему можно и нужно верить!): «Когда тебе заявляют, Юра, что у женщины собачий нюх, это неверно. Правильнее говорить: у собаки настоящий женский нюх! Это мы обожаем хвастаться, что все наперед знаем, умеем, уверены. Чушь! Недаром сказано: чего хочет женщина, того хочет Бог!»

Ну, Александр Борисович — известный в этом смысле философ…

— Какие у нас… простите, Юра, у вас планы? — неожиданно спросила Галочка, будто догадалась, о чем в настоящий момент думает адвокат.

— Планы-то? — встрепенулся Гордеев так, словно его уличили в тайных и грешных помыслах. Впрочем, почему — грешных? — Планы у нас с вами, дорогая моя, такие. Сейчас мы подъезжаем к фирме моих друзей. Это частные сыщики, и они всегда мне помогают в трудных ситуациях. Вот, конкретно, и в минаевском деле, надо сказать, тоже хорошо помогли. Так что вы у них можете абсолютно не стесняться, говорить что думаете и ничего не бояться. Мы побеседуем, решим кое-какие проблемы, а затем подумаем, как вас устроить.

— Ну, о последнем, я полагаю…