Птица-лира - Сесилия Ахерн

– Я написал эту песню в семнадцать лет, когда подружка, чье имя упоминать мы не станем, разбила мне сердце.

– Сара Магир! – выкрикнул Донал, и все засмеялись.

– Все присутствующие, за одним исключением, уже много раз слышали эту песню. Поприветствуем нашу гостью, ребята! Она чудесная, верно?

Дружные вопли в честь Лоры.

– «Двадцать причин быть счастливым».

Такое же дружное:

– А-а-а!

– «А ты тут не у дел», – договорил он полное название и дождался аплодисментов. Всегда хлопают в одно и то же время. Вот чем хороши семейные сборища – каждый знает свою роль, каждый от души участвует, вовремя подыгрывает другим. Хотя все знают наизусть и название песни, и слова, смеются все так же щедро.

И он запел свою бойкую песенку о простых радостях жизни, о том, как они важны, эти причины быть счастливым. Намного важнее девушки, разбившей ему сердце и превратившейся в ничто, – в ничто он хотел превратить ее, когда ему было семнадцать лет, а она изменила ему с другом, и он был зол и обижен. Не первая его любовь, в ту пору он влюблялся чуть ли не каждый день, был влюблен в саму любовь, юный романтик, писавший любовные песенки для собственного удовольствия, а для своей группы – рок.

Он мечтал стать рок-звездой, запасным вариантом предусматривал работу в студии звукозаписи или же путешествующего звуковика. В итоге он стал звукооператором и, чтобы платить за квартиру, участвовал в реалити-шоу, а для души работал в документальном кино. И по-прежнему сочинял песни и играл на гитаре, правда, с тех пор как поселился вместе с Бо, все реже и реже: времени почти не остается и стены в городской квартире тоньше бумаги, не укрыться, когда он мучительно, а порой и дурашливо подбирает музыку и слова.

Пустился перечислять двадцать причин для счастья, и слушатели подхватили:

Он приостановился, и толпа сама закончила:

Зашумели, захлопали, и он продолжал:

Он приостановился, и толпа сама закончила:

– САРА! – крикнул Донал, и смех перерос в истерику.

(И конечно, опять все завопили.)

(Снова все: «Ура!»)

Он торопливо перебирал струны, предвкушение нарастало, и последнюю строчку пропели хором:

Когда-то он написал: «Трахнуть подружку твою» – и так и поступил, но ради родителей подверг свою песенку цензуре и с тех пор исполнял ее в таком виде.

Под радостные крики зрителей он слез со сцены, уступив место старшему, Корнаку: тот исполнял наизусть отрывок из «Танцев на празднике Луга» Брайана Фрила.

Пока Соломон пробирался сквозь толпу, обмениваясь парой фраз с людьми, которых давно не видел, Лора куда-то делась. Он огляделся по сторонам, поймал взгляд Донала – брат кивнул в сторону кухни, и Соломон поспешил туда.

На кухне кое-кто из отбившихся гостей начал угощаться, пережидая выступление Корнака. С его декламаций уходят не потому, что Корнак плохо читает, – отлично он читает, лучшего и желать нельзя, – но не чувствует момента. Все уже потолок готовы пробить, а он знай себе читает, негромко, мрачно, вопреки общему настроению. Гасит веселье, убивает энергию. Он и в общении такой же: все хохочут, а он что-нибудь очень серьезное ввернет.

Кара тоже сбежала с декламации. Заметила, как Соломон озирается по сторонам, догадалась, в чем дело.

– Они там, – ткнула она в окно. – Он взялся показать ей кукушек, наш петушок по ним специалист.

Пожалев Соломона, Кара даже не стала смеяться над собственной шуткой. Соломон постарался контролировать себя, не торопиться даже умерить сердцебиение, когда пробивался сквозь загустевшую толпу на выход, в сад. У двери он помедлил, уже взявшись за ручку.

Почему бы Лоре и не прогуляться с Рори в саду? Да, Соломона это убивает, но ей двадцать шесть лет, взрослая женщина, вправе поступать, как сочтет нужным. И что он задумал? Разогнать эту парочку? Заявить, что вместе им не бывать? Он прекрасно знает своего брата, знает, чего тот добивается от Лоры: чего любой мужчина постарался бы добиться от молодой красивой женщины, оставшись с ней наедине. Конечно, Рори не насильник. Он не вздумает повалить Лору и наброситься на нее. Спасать ее нет причин.

А может быть, Лора прекрасно понимает, чего хочет Рори, может быть, она и сама этого хочет? Десять лет одиночества в коттедже на горе. Не пора ли заняться сексом? Разве сама природа этого не требует? Сам-то он разве не хотел бы, спросил себя Соломон. И в его обязанности не входит такого рода забота о Лоре. Он ей не сторож. Разве что сам себя назначил на эту должность, тешит свое эго. Аргумент, достойный двух мальчишек, спорящих между собой: «Я первый с ней познакомился! Она моя!» Но ведь Лора выбрала его, захотела поехать с ним… да, но о том, чтобы он увернул ее в вату и охранял, речи не было. И на роль рыцаря в сияющих доспехах он едва ли может претендовать, учитывая, какие его преследуют мысли и желания. У него есть подруга. Которую он только что обвинил в желании переспать с бывшим. Перенес на нее собственную вину. Бо сразу его разгадает. Наверное, уже разгадала. Нормальная женщина вовсе не допустила бы, чтобы ее парень поехал к родителям с другой, тем более такой красавицей, молодой и одинокой. Проверяет его Бо или у нее столь неисчерпаемый – столь абсурдный – запас доверия и уважения к нему? Или поощряет его сделать то, чего ему так хочется? Провоцирует, подталкивает? Пусть решит все за нее? Ведь если он этого не сделает, они обречены всегда оставаться вместе, так? Никогда не избавятся друг от друга, потому что обоим на это не хватает пороха, потому что причины нет для разрыва?