Лукреция Борджиа - Женевьева Шастенэ

С мая по декабрь 1496 года Александру VI не удалось убедить Джованни Сфорца приехать к Лукреции в Рим, но папа по-прежнему считает, что тот находится у него на службе. После напрасных просьб присоединить войска Сфорца к войскам Хуана против Орсини 5 января папа предписывает ему вернуться в Рим. Лукреция вновь обретает своего странного супруга — обычную пешку, поставленную ее отцом на шахматную доску политики.

Его принимают гораздо лучше, чем он мог бы ожидать, — но разве можно доверять любезным словам Александра VI и Чезаре? Дядя Джованни, кардинал Асканио, чье положение в Ватикане становится все ненадежнее (а ведь когда-то он фактически был вице-папой), пускает в ход все мыслимые средства, чтобы предотвратить грозящую ему немилость. Однако интересы Борджа теперь далеки от интересов Сфорца, до такой степени далеки, что входят в противоречие с тех пор, как Лодовико Моро получил власть в 1494 году, с тех пор, как Лодовико Моро в надежде низвергнуть Арагонскую династию и удержать в своих руках Миланское герцогство впускает Карла VIII в Италию.

В этой губительной атмосфере Лукреция пытается но мере своих слабых сил развлечь супруга. Чтобы развеселить его, она приглашает Аурелио Брандолини сыграть на лютне его последние произведения или зовет в гости самого Серафино Аквилано — Петрарку того времени. Чезаре, страстный любитель поэзии, вводит в дом сестры одного из своих протеже, Франческо Сперуло, который будет служить под его знаменами и воспоет позднее его подвиги. Другие поэты, такие, как Эмилио Боккабело или Эванджелисто Фаусто Маддалено, декламируют свои стихи, тогда как три брата — Марио, Джироламо и Чельсо Меллини блистают в искусстве пения и риторики. Что касается Иеронима Порция, штатного льстеца, то он только что сочинил произведение о «быке Борджа», прославляющее все семейство и его деяния с такой любовью и такой педантичностью, что Лукреции становится неловко.

Во время одного из таких собраний Джованни Сфорца с воодушевлением рассказывает, что, когда гостил в Милане у дяди, он попросил Леонардо да Винчи изобразить для него тайную вечерю на стенах скромной столовой в монастыре Санта-Мария-делле-Грацие.

Заказанное два года тому назад произведение, над которым художник продолжал работать, привлекло к себе внимание придворного общества, здесь собираются ученые и гуманисты, светская знать, чтобы высказать свое мнение. Иногда Леонардо приходит на заре, взбирается на леса на высоте более двух метров над землей и работает без перерыва до тех пор, пока вечерние тени не вынуждают его прервать работу, а затем целыми днями он не прикасается к кистям и только вглядывается в написанные им фигуры.

Настоятель монастыря, пожаловавшийся было на медленный ход работы, получил следующий ответ да Винчи: «Я провел долгие часы, блуждая по притонам и логовам, где скопились все отбросы Милана, но так и не нашел Иуду, однако если меня будут подгонять с окончанием работы, я охотно напишу его с вас».

Джованни Сфорца, гордый тем, что является племянником покровителя искусств, рассказывая эту историю, выказывает определенное высокомерие по отношению к Лукреции и ее друзьям, которые, по его словам, не знали и не поддерживали художников. Весьма неуместная спесь по отношению к Борджа: известно, что они покровительствовали Пинтуриккьо, Боттичелли и многим другим.

Начинается карнавал. Джованни, Лукреция, Гоффредо и Санча отправляются туда. Хотя Рим после проливных дождей превратился в сплошную сточную канаву, четверо молодых людей в черных шелковых полумасках смешиваются с толпой и стремятся не пропустить ни одного пари, заключенного на результат соревнования между площадью Венеции и площадью Пополо, где участвуют сто двадцать соперников в натянутых до пояса полотняных мешках.

В толпе рядом с ними стоят люди в масках, водрузившие на нос фаллос в состоянии эрекции. Воры пользуются толкотней, чтобы обокрасть зевак или слишком услужливых дам; кругом бросаются яйцами и мукой, стоит ужасный гвалт и хохот. Цыгане, акробаты и канатные плясуны разыгрывают буффонаду. На следующий день евреи устраивают соревнование: сто человек с оливковой веткой в одной руке и знаменем с гербом Александра VI в другой под приветственные возгласы бегут от замка Святого Ангела к площади Святого Петра, где на паперти базилики Джованни и Лукреция в окружении сенаторов вручают победителю пурпурный греческий плащ.

Александр VI, раздосадованный военными неудачами сына, не принимает участия в карнавальном веселье. Чтобы выйти из унизительного положения, он призывает к себе Гонсальво из Кордовы, которого Изабелла Католическая отправила в Италию, чтобы изгнать французов из Неаполитанского королевства. 21 февраля испанский полководец выезжает из Рима вместе с Хуаном, Джованни, а с ними шестьсот солдат в полном вооружении и тысяча пехотинцев. Его первая цель — заставить капитулировать Остию, до сих пор находящуюся в руках войск Карла VIII. Меньше чем через месяц он победоносно возвращается в Рим и привозит в качестве трофея гарнизон Остии.

19 марта, в Вербное воскресенье, супруг Лукреции и его шурин Хуан находятся в первых рядах триумфального парада войск. На ступеньках трона римского первосвященника, воздвигнутого в Сикстинской капелле, они оба принимают из рук Его Святейшества традиционную пальмовую ветвь. Джованни попадается в ловушку: он верит приветливым словам папы, не замечая, что влияние его семьи сходит на нет. Александр VI не прощает Сфорца их союза с французским государем.

До сих пор Александр VI делал вид, будто ему ничего не известно, и всячески старался избежать огласки, хотя Чезаре вовсю раздумывает, не заколоть ли Сфорца кинжалом и не выбросить ли его тело в Тибр.

Джованни, когда его пытаются склонить к согласию на расторжение брака, сопротивляется, ссылаясь на любовь к жене. Официально понтифик и его сын больше не подвергают его унижению и следят за тем, чтобы никто не оскорбил невзначай его достоинство. Теперь, хотя это уже слишком поздно, Джованни понимает, что его супруга могла бы ему помочь. Последняя не остается безучастной к его тревогам и заявляет о своей готовности поддержать его. Во время Страстной недели граф Пезаро окончательно утверждается в своих опасениях, это следует из рассказа хроникера Пьетро Мадзетта:

Однажды вечером, когда Джакомино, камергер синьора Джованни, находился в комнате синьоры Лукреции, вошел ее брат, Чезаре. Молодая женщина приказала Джакомино спрятаться за креслом. Чезаре, думая, что находится наедине с сестрой, говорил открыто. Только что был отдан приказ убить ее мужа. Лукреция плакала, умоляла. Чезаре вышел, пожимая плечами. Когда он удалился, она сказала Джакомино: «Ты все слышал, иди и предупреди его», — и камергер немедленно повиновался12.

Чтобы не возбуждать подозрений, по совету Лукреции Джованни накануне Страстной пятницы в присутствии своих людей громко попрощался с женой и сказал ей, что по случаю святого дня он отправляется на исповедь или в Сан-Кристосомо-ин-Транстевере, или в Сан-Оногрио на Янику-ле. Итак, смирившись с необходимостью совершить покаяние в семи соборах, он уезжает из дворца в сопровождении небольшого эскорта, минует крепостную стену города, за одни сутки пересекает Апеннины и прибывает в Пезаро. Хроникер Бернардо Мональди отмечает, что у папы «был замысел отнять супругу у графа Пезаро или убить его, но последняя его предупредила, и он приехал сюда верхом». Этот рассказ подтверждает, что Лукреция спасла мужа.