Черные пески - Инна Живетьева

С трудом удалось унять бешено колотящееся сердце, соединить выдох с движением стрелки.

…Серая муть рассвета сочится через открытое окно, мягко обволакивая фигуру восьмилетнего мальчишки. Он ежится в тонкой рубашке, но не покидает насиженного места. У Митьки аж под ребрами екнуло - мальчишка сидит верхом на подоконнике, одна нога в комнате, другая снаружи болтается, а судя по краю крепостной стены, что виден в окне, достаточно высоко.

– Ильт, ох и сверзишься ты когда-нибудь!

Второй мальчишка, может, года на три-четыре постарше первого, лежит на постели, забросив руки за русоволосую голову. Он вставать еще не собирается, зевает сладко.

– Ну чего тебе не спалось, скажи на милость?

– А тебе бы только дрыхнуть! Все на свете продрыхнешь. Вставай, Брис. Дороги зовут нас! - пропел Ильт, взмахом головы отбрасывая длинные темные волосы и пришпоривая стену.

– Двор тебя зовет, куда ты свалишься. - Брис отвернулся, натянул одеяло на голову. В карих глазах Ильта - огорчение. Митька видит, как шевелятся его губы, но звук уже вязнет в тумане, следом пропадает и видение.

Эхом отдается в корпусе часов удар. Последний из пяти, отпущенных Курамом.

– Подкрепись. - Хранитель протянул бокал, полный темно-багряной жидкости. У Митьки действительно пересохли губы, и тонкое дорогое вино он выпил словно квас в придорожном трактире.

– Ты видел. - Курам, как обычно, не спрашивал, утверждал. - Я тоже. Но видеть - мало. Ты должен чувствовать ту дорогу, что вела тебя. Ты знаешь больше, ты должен лишь вспомнить.

Митька не помнит, он просто знает, не понимая, откуда:

– Тот мальчик на окне - Ильтарий Торн. Второй - Брислав Дин. Оказывается, наши предки были близко знакомы.

– Еще, - поощрил Курам.

– Княгиня Торн гостит в родовом замке Динов уже третий месяц. По их землям идет мор, к счастью, княжеская семья не успела вернуться домой после празднования Именования Матери-заступницы. Дины, их старые знакомые, предложили кров. Тем более княгиня Дин должна скоро разрешиться от бремени и уже не может выезжать.

– Все?

Слова закончились, как будто иссякли чернила, и перо скользило по чистой бумаге, не оставляя следа.

– Нет, - ухмыльнулся княжич, - я еще знаю, в кого Темка не боится высоты.

С шумом почесалась Агрина, привалилась золотистым боком к часам. Собака помогала миру обрести недостающую материальность, а то Митьке чудилось - протяни руку, и проткнешь стол насквозь. Вот уже снова чувствуется жар от камина и дует из-под двери.

– Я читал в родовых хрониках о Бриславе Дине. Герой ваддарской войны. Князь Дин был стар для походов, а княжич проявил себя храбрым воином. Но почти сразу после победы уехал. Что с ним стало - неизвестно. Про Ильтария наши хроники не упоминают, в них вообще не пишут о Торнах. - Митька нахмурился. - И мне это не нравится.

Звенит обледеневшая дорога. То вверх идет, то круто сворачивает, обходя скалы, то спускается. Вот и приходится Марку больше пешком, чем верхом. Такие они - даррские горы. Завязла в них королевская армия, скрылись мятежники. Второй день рассылают в разные стороны разведку, выискивая, куда можно ударить. Крох умеет воевать в горах, за Адваром гонялся на юго-западной границе. А первый отряд водил в тех горах, что на западе, когда шли последние бои с королем Ваддарским. Вместе, кстати, с Темкиным отцом служили. Опытен Крох.

Дорога выпрямилась, покатилась в долину, где дымила трубами деревня. Санти втянул ноздрями воздух и прибавил шагу.

– Пароль? - грозно спросили из-за камней.

– Седой пес.

– Проезжай.

Марк проскакал центральной улицей, остановился у дома старосты, снова назвал пароль - уже другой. У коновязи заметил Темкиного Каря, возле которого хлопотал Шурка.

– Княжич твой где?

– Там, к соседям определили, - кивнул мальчишка на

массивный дом с резными ставнями.

В кои веки в королевской свите царило спокойствие. Порученец нашел капитана Георгия, тот сидел у окна и что-то писал неторопливо. Адъютант сдвинул лист, но Марк успел прочесть: «Любушка ты моя золотая, выпало отдохнуть…»

– Донесение от разведки. Отряд барона Легака.

– Давай. Можешь отдыхать. Через час - построение. Порученец глянул вопросительно, и капитан усмехнулся:

– Узнаешь. Хорошее.

Марк вышел на крыльцо, пожмурился на весеннее, но еще холодное солнце. После такой дороги хотелось развалиться на чем-нибудь мягком и долго-долго лениться.

– Шурка, Санти обиходишь?

– Ага.

Марк перешел в соседний дом, цыкнув на голосистую шавку. На кухне возилась баба, и тянуло запахом свежеиспеченного хлеба.

Темка, скинув мундир, сидел прямо на полу, на полосатых домотканых половиках. Перед ним была расстелена карта, на углу которой спал кот.

– Что нового нашел? - спросил Марк, расстегивая форменные пуговицы.

– Смотри - если мы пойдем вдоль границы, сначала краем гор, а потом в обход Черных песков, то точно выйдем к Северному и Южному Зубу. Может, Крох туда и рвется, а?

На месте Южного Зуба лежал кошачий хвост, Темка сдвинул его пальцем.

– Не знаешь, что за построение сегодня? - спросил Марк, падая на застеленную кожухом лавку. Говорить про крепости он не хотел, сразу начинала ворчать застарелая злость на Эмитрия, что не уберег тогда друга.

Полосатый хвост снова лег поперек границы, дернулся недовольно. Темка хмыкнул и аккуратно завернул его коту под брюхо.

– Не-а. Спрашивал Александера, тот темнит. А папа как раз через час и будет. Может, речь скажут? Пламенную.

Во-о-ду-шев-ля-ю-щу-ю, - выговорил по слогам. - Слышал же, не хотят солдаты в горы лезть, побаиваются.

– Не уверен, - вспомнил Марк посмеивающегося адъютанта. - Хотя речи не избежать, куда без нее.

Солдаты действительно опасались даррских гор: несколько успешных засад, которые организовали мятежники, добавили страхов.

– Папа вечером обещал рассказать про бои в горах, - сказал Темка, глядя, как кот снова выпростал хвост на южную крепость. - Ты уже обедал? А то пошли.

Бело-малиновый строй вытянулся вдоль улицы. Ближе к королю - свита, коннетабль с золотыми князьями. Эдвин против обыкновения не в темном камзоле, а в цветах Иллара. Марк понял: речью тут не ограничатся.

Вышел вперед коннетабль. Хоть и стар князь Кирилл, а голос его силен, как у молодого:

– Король наш желает отметить наградами тех, кто проявил доблесть в боях, преданность короне и мужество.

Эдвину подали бархатку, на которой сиял Золотой Щит. Марк услышал, как рядом выдохнул с восторгом Темка. Щит - награда не такая уж редкая, но сначала жалуется Бронзовый, затем - Серебряный и лишь после - Золотой. Бронзовый многие князья носят, а полных кавалеров насчитается едва ли с десяток.