Дикий пес - Александра Лисина

Стрегону пришлось приложить немало усилий, чтобы выдержать острый взгляд Гончей и не поддаться жутковатому очарованию. Однако именно в этот момент он понял, почему ситт, в совершенстве освоивший руны воли и разума, не сумел противостоять этому… существу. Почему побратимы Терга позорно бездействовали, позволяя творить с собой все что угодно. Как выясняется, этому действительно невозможно противиться, а Белик и впрямь больше напоминал порождение Проклятого леса. И полностью оправдывал ту страшноватую славу, которая тянулась за ним уже много веков.

Наконец Белка отвела горящий взор и сухо осведомилась:

— Полагаю, больше сомнений ни у кого нет?

Братья поспешно мотнули головами.

— Хорошо. Тогда выступаем.

— Ты что-то заметил? — немедленно поднялся Тирриниэль прежним, гибким и исполненным потрясающей грации движением, словно не умирал вчера от усталости.

— На севере юрки беспокоятся. Полагаю, наш хвост не только не отстал, но и движется с прямо-таки ненормальной прытью. Им сюда всего несколько часов добираться, так что не стоит медлить. Тиль, Брон, вам лучше?

Владыка Л’аэртэ кивнул, почти не ощущая дискомфорта в груди, а Брон вместо ответа просто встал и прошелся по поляне.

— Сойдет, — кивнула Гончая, надевая перчатки. — В полную силу, конечно, не побежишь, но сегодня и так достаточно. А вечером мы тебе раны еще разок обработаем, потому что дальше нам понадобятся все ваши умения и вся выносливость.

Стрегон пробежался глазами по преобразившейся фигурке Ходока и внезапно понял, что изменилось этим утром: Белик был одет иначе. Теперь на нем красовались сапоги с нашитыми сверху, очень плотно подогнанными чешуйками; такие же чешуйчатые перчатки, которые он уже натягивал на изящные кисти; вместо изодранной куртки надел новую — расшитую костяными пластинками и сидящую точно по фигуре. А за спиной висел капюшон все из той же чешуи черного питона…

Любопытно, но у него даже походка изменилась: стала плавной, еще более выверенной, чем прежде. Он будто по воздуху плыл или танцевал под неслышную музыку. Не зря даже эльфы следили за ним восторженными глазами, хотя, наверное, не в первый раз видели Белика таким.

— Тиль, держи. — Гончая небрежно бросила свернутую в рулон кольчугу. — Брон, и тебе — тоже, раз уж ваши пришли в негодность. Ну и остальные, разумеется: ваша броня меня совсем не устраивает. Если уж одного подвели, то и другим не поможет. А это — огненная саламандра. На нее ни яд, ни зубы, ни даже колючки не подействуют. Если лица закроете, то, авось, и выживете. Примерьте. Должны подойти.

Наемники только ахнули, когда Гончая выволокла из-за куста огромный баул и принялась деловито вытаскивать оттуда мерцающие радужными бликами кольчуги. На ощупь они оказались теплыми, удивительно легкими, но при этом абсолютно не стесняющими движений. Настолько гибкими, что в них даже танцевать было можно.

— Спасибо, Бел, — благодарно кивнули перворожденные.

— Только под куртки спрячьте, а то они блестят больно. И капюшонов нет, потому как их Сторожа носили — тем было удобнее затылки шлемами прикрывать, а капюшоны делали только для Гончих.

— Ты где их взял? — восторженно обернулся Лакр, благоговейно разглядывая обнову.

— Есть у меня поблизости один тайничок… Надевай, да поживее, пока нас не поторопили.

Ланниец поспешно разделся, скинув прежний доспех, как змея — старую кожу, проворно нырнул в новый, приладил, подтянул, потом поднял лучащиеся удовольствием глаза и пробежался пальцами по гладким чешуйкам.

— Ну, Бел… никогда в жизни подобного чуда не видел!

— И не увидишь. Теперь ни у кого таких нет. Только у эльфов пара штук сохранилась, да Крикун себе на память взял. Все, готовы? — Она окинула строгим взором изрядно растерявшихся братьев, которые торопливо затягивали пояса и осторожно ощупывали подарки. — Тогда вперед. Порядок тот же, что и вчера. Стрегон, ты последний.

Полуэльф, хорошо понимая, что идти последним значит не только поглядывать по сторонам, но и следить за тем, что находится за спиной, неожиданно не сдвинулся с места.

— Что не так? — нехорошо прищурилась Белка.

Однако Стрегон так и не отвел взгляда. А секунду помолчав, вдруг странно нахмурился.

— Вчера ты хорошо описал наши недостатки…

— Разве я в чем-то ошибся?

— Нет. Но ты кое о чем забыл и ничего не сказал обо мне, — напряженно отозвался Стрегон. — Обо всех отозвался, а мои недостатки упустил.

— Ах, это… — Белка насмешливо хмыкнула, когда на нее с нескрываемым интересом уставились сразу восемь пар глаз. — Что ж, изволь: ты слишком громко сопишь во сне и думаешь, что это никому не мешает. А теперь, если дурацких вопросов больше нет, двинулись. Тиль, ты способен выдержать еще один забег?

Темный эльф кивнул, и она тут же отвернулась, обойдя изумленно застывшего Стрегона. Сделала вид, что не заметила крякнувших от удивления братьев, и первой скрылась среди листвы, предварительно закинув на спину ножны из черного палисандра и наглухо затянув ворот своей необычной куртки.

Знаменитый кордон они увидели издалека. Да и как не заметить сплошную черно-зеленую стену, перегородившую лес до самого горизонта, словно гигантская гусеница? Чем-то эта стена напоминала естественные барьеры вокруг мест мира, но при том и отличий отыскалось немало. Если палисандры у мест мира росли небольшими островками, то кордон величественной преградой вставал на пути у любопытных путников, выставив наружу все свои шипы и колючки. Надежно оберегая и защищая межлесье от незваных гостей с той стороны, а заодно чутко следя, чтобы никакой безумец не вздумал штурмовать эти зеленые стены. Казалось, его ветви плотно переплелись друг с другом, стянулись лианами настолько тесно, что внутрь не просочился бы незамеченным ни один чужак. Могучие кроны неторопливо покачивались, поворачивая навстречу солнцу острые листья, и при этом двигались в каком-то странном ритме, из-за чего даже при резких порывах ветра между листвой не мелькало ни щелочки, ни просвета. Кордон казался несокрушимой стеной, отделяющей межлесье от Проклятого леса, суровым стражем, таким же древним, как сами эти земли.

Однако он совсем не выглядел необитаемым или мертвым. Напротив, с его ветвей то и дело слетали мелкие пичуги, на листьях лениво колыхалась изящная в своей простоте паутина. Так же, как и везде, жужжали толстые шмели, метались суетливые стрекозы, звенели вездесущие комары, распускались цветы, внизу сочным ковром стелилась безупречно зеленая трава и шевелились мелкие кустики…

Стрегон беспокойно повел плечами. Ему было не по себе рядом с границей, но еще больше тревожило смутное ощущение, что они здесь не одни. Причем, как показалось, чьи-то внимательные глаза пристально следили за ними со всех сторон. И особенно — из-за притихшего кордона.

Стрегон хорошо видел, как крупные цветки на кустах незаметно сдвигались в сторону, если рядом пролетало какое-нибудь насекомое. Иногда успевали захлопнуться, заключая незадачливого летуна в смертельную ловушку, иногда просто выпускали вдогонку легчайшую пыльцу, от которой неосторожное насекомое теряло высоту и падало вниз. Однако до земли, как правило, не долетало: парализованную добычу тут же перехватывали или лианы, или паутина, или чьи-то крючковатые лапки с острыми когтями… Странный он был, этот кордон. Почти что живое существо. Неприветливое. Опасное. Хищное. Никогда не отличавшиеся трусостью братья вдруг почувствовали, что совсем не хотят к нему подходить.