Слепая зона - Ольга Вечная

можно нам лабораторию посмотреть? Ты говорил, как раз пришло дорогое оборудование. Которое стоит много миллионов.

— Нельзя. Это закрытая территория, — отвечаю не грубо, но категорично.

Мама объясняет вполголоса:

— Нельзя, видите. Разработка и правда секретная, Платон здесь за все отвечает. Огромная ответственность. Он защитился в двадцать три, карьера головокружительная. Его даже приглашали в немецкий университет преподавать.

Элина проходит на свое место и начинает раскладывать вещи. Женщины тем временем решают, что выжали из кабинета все возможное, и собираются в кафе.

— Платон, угостишь нас кофе? — с надеждой спрашивает мама. Якобы незаметно, при этом очевидно для всех вокруг кивает на молоденькую коллегу.

Та ресницами хлопает, а потом краснеет.

Брови Элины восхищенно летят вверх. Ну почему, блин, сегодня, мама?!

— Женечка тоже интересуется наукой. Вообще, у нее столько книг, целая стена.

— Я обожаю читать научпоп, — подтверждает Женя.

— Платон, твоя Рита звонила, просила срочно набрать ее, — бубнит Москва.

Женя уже цвета хорошего красного вина.

Вздыхаю.

— Спасибо, Элина Станиславовна, что взяли на себя роль моего секретаря, пока нет Дарины.

— Кто-то должен разобраться в ваших многочисленных контактах.

Повисает пауза.

Рита — заклеивает сколы на тачках в нашем автосервисе, я принял ее на работу на прошлой неделе. Звонить сюда она не может точно.

Мы с Элиной секунду друг на друга смотрим. Москва явно злится, я пытаюсь придумать почему. Она хмыкает, усаживается за стол и закидывает ногу на ногу.

Все остальные смотрят на меня вопросительно.

— Платон, ты же сводишь нас в кафе? — Мама, похоже, решила увести нас подальше от Москвы. Поясняет подругам: — У них есть корпоративная скидка.

— Да ладно?! — подхватывает Элина. — А мне?

Секунду помешкав, приглашаю цирк следовать за мной.

***

Спустя два часа барабаню пальцами по столу. Ладно, признавать ошибки — это нормально, и я буду рад переобуться в полете, если такое понадобится. Надежды на успех мало, но, приструнив гордость и эго, пишу:

«Элина Станиславовна, для вас есть персональное задание: до конца недели нужно предложить один-два способа уменьшения расходов на системы очистки и фильтрации. Другими словами — придумайте, как нам соблюсти требования и максимально сэкономить».

Полусонная, развалившаяся в кресле Москва читает, хмурится. Потом резко садится. Глаза загораются такой искренней радостью, что я в жизни у девок не видел, даже после дарения айфонов.

«Все сделаю, Платон Игоревич! У меня масса идей. Я залезу в расчеты?»

«Залезьте. Делайте что хотите ради цели».

Элина потирает руки и возбужденно ерзает на стуле. Невольно улыбаюсь — прикольная она, когда не ведет себя как стерва.

Пальцы летят по клавиатуре: Москва включается в работу. Ну... может, и будет толк какой-то, по крайней мере, я попытался. Из столицы нам часто присылают коллег, но реальной, ощутимой помощи еще ни разу не было. Никто из ребят в моей команде такого не припомнит. Ценные кадры столица оставляет для собственных проектов.

Разобрав горячие вопросы и выдав ценные указания, зависаю. Мысли до сих пор в кашу, личное берет вверх. Еще и запах антифриза витает вокруг. По ощущениям, я вдыхаю воздух и выдыхаю химические пары. Решаю погуглить Одинцову.

Нахожу в соцсети ее страницу. Фоток мало, и все довольно скромные. Пробиваю по поисковику — ни разу на камеру не попало, как Элина пляшет на столе, пьет или что-то в этом роде. Скучно, Москва. Обычно хоть каким-то веселым компроматом человек успевает обзавестись к двадцати четырем, даже если брат политик.

Ни одной фотки в купальнике, что даже странно. И никаких мужиков, что интересно.

Что она там сказала? Что цыганка и им нельзя? Хм.

Захожу на страницы ее подруг, быстро просматриваю фотографии — девчонки интересные, яркие. На общих фотках обнимаются. Кажется, в столице Элине было весело. А здесь, получается, постоянно ощущает одиночество. Я об этом не думал.

Наконец, успех. Хотя какой это успех? Москва, счастливая, милая, будто кошка мурлыкающая, стоит в обнимку с левым мужиком.

Судя по комментариям («Самая красивая пара!»), это бывший. Они на какой-то вечеринке, на Элине длинное платье, он в костюме.

Утром заявила, что я ей не подхожу ни внешне, ни внутренне. Поглядим, кто в ее вкусе. Пара кликов, и открывается его страница.

Зависаю.

Блядь, это что еще за помесь Серкана Болата и Павла Дурова?

Волосы гелем назад зализаны, брови и борода как по линейке выведены, взгляд мечтательно-романтичный. Сто процентов, стихи пишет. Если не он, то кто? Рубашка кокетливо расстегнута на пару пуговиц. И лайков под две тысячи.

Невольно морщусь.

Сумочка на плече, похожа вообще-то на женскую.

Серьезно?

И вот такой полупокер надушенный, Элечка, в твоем вкусе?

Тимур Сорин, двадцать семь лет. Фоток тьма, в основном на мерсе, на каких-то островах, с букетищами роз. Кем работаем и чем живет, правда, неясно. Пресс как у фитнес-тренера. Пишет стихи и торгует протеинами — вот мой вердикт.

Вообще, страница продающая. Когда такие вижу у девиц, понимаю, чего им от меня хочется.

Включаю фронтальную камеру, разглядываю себя. Вроде тоже нормас. Бородку отрастить и выбрить — не проблема, парни, конечно, в гараже уржутся. Но если этот момент принципиальный...

Я снова морщусь.

Москва радостно печатает, полностью в процессе.

Бросаю взгляд через окно на Акуленыша. Эта «Сильвия» даже без тюнинга стоит дороже мерса Сорина в два раза и тащит лучше. У Тимура старый хлам, но значок красивый, это да.

Дешево, Элина Станиславовна. Я бы даже сказал, позорно.

Как бы обойти ее обвинения в домогательствах?

Ладно, попробую. Пишу ей на личный номер:

«Пришлите ссылки на шампуни и гели, которые я потратил. Не запомнил названия».

Москва: «О, сейчас. Спасибо! Можете заказать на этот пункт выдачи».

Дальше четыре ссылки и адрес.

Быстро проглядываю. Ни-хре-на-себе запросики. Становится понятно, почему Сорин пенсионерит на полуживом мерсе: такую леди не только прокормить дорого. Еще и помыть влетит в копеечку! Егор, удачи!

«А вот это масло для тела, я такое не брал. Вроде бы».

«Ой! Случайно, наверное, попало».

Открываю последнюю ссылку, а там крем для лица. Я поднимаюголову — Москва улыбается и ресницами хлопает. В глазах столько задора и какого-то обезоруживающего, невинного обаяния, что, как полный осел, улыбаюсь тоже. В мыслях прорезается опасное, брякающее следом в груди гулко: хороша. Сука та еще, но хороша.

Мы оба как-то враз смеемся. Коллеги оборачиваются, но это не имеет значения в моменте. Атмосфера разряжается.

Сорин точно был у Элины по юности-глупости. Запнулась об утырка, бывает. Вот