Игры для мужчин среднего возраста - Иосиф Гольман

А проверять Али не надо никому, даже Аллаху. Он уже и так отдал все самое дорогое, что у него было. Так что теперь быть верным идее уже несложно. Терять больше нечего.

— Марат, ты с Володей связался? — тихо спросил он своего спутника.

— Да, — не отводя глаз от дороги, ответил напарник. Он чувствовал, что с Али что-то происходит, и это тревожило его.

«Хорошо», — устало подумал Али, откидываясь на спинку вытертой «сидушки».

Сейчас Володя будет в самый раз. Боевого опыта у него, конечно, меньше, чем у них. Но сейчас нужнее славянская внешность и чистый русский — со Скрепером, который, хоть и подонок, но воин, Володе встречаться не придется. С этим гадом Али разберется лично.

Дело Володи — смешной толстяк из раскрашенной машины, следовавшей в походном ордере под номером три.

Кстати, сюжет из «12 стульев» не пригодился. Уже при первичном осмотре Володя обнаружил на кузове надпись «СтройДина», хоть и не крупную, но никем не скрываемую. А еще через пару минут — прикрытые винилом пулевые отверстия в задней дверце этой машины.

Али скрипнул зубами. Уж он-то знал, кого убили в этой проклятой машине.

А что не оказалось банок с героином — это никак не напрягало. В два шага все узнаем. Первый шаг — это толстяк. Если он в курсе — расскажет все. Даже то, чего не знает.

Али не имел ничего лично против этого очкарика. Просто так сложилась судьба, что жить ему скорее всего до завтра.

Если же толстяка используют втемную — Али и такого поворота не исключал, понимая, с кем имеет дело, — то тогда порошок точно в машине. У Скрепера просто не было времени его перепрятывать в другую «Ниву». А что порошок везут в раскрашенной колонне, Али практически не сомневался — иначе зачем Скреперу ее сторожить?

В Омск въехали довольно поздно. Поселились в гостинице «Иртыш» на самом берегу — довольно, кстати, крутом — одноименной реки. Татьяна же Валериановна нашла приют в рядом расположенном — и почти бесплатном — студенческом общежитии.

Ефим опять оказался в одном номере с Доком, что, впрочем, уже давно не было случайностью — Док и Береславский реально стали друзьями, несмотря на все внешние и глубинные расхождения.

Одно из таких расхождений как раз проявлялось в данный момент: Док чуть не по пояс высунулся в окно — а этаж был четвертый, — чтобы сигаретный дым не травмировал чувствительный нюх Береславского. Ефим же, который и заставил Дока столь противоестественно вкушать желанный никотин, еще и отечески беспокоился за товарища, рекомендуя ему покрепче держаться за оконный переплет.

А на улице было классно. Большая быстрая река текла чуть ли не под окнами, отделенная лишь неширокой дорогой, создавая ощущение простора и свободы.

На маленькой площадке перед гостиницей стояли пять «Нив». Их на ночь собирались отогнать на станцию техобслуживания, подкрутить гайки, проверить все, что можно, впереди ребят ждали самые серьезные перегоны.

Завтрашний день планировалось провести в Омске, здесь организовали многолюдные семинары, да и город всегда считался с точки зрения рекламы продвинутым — в московских агентствах работает немало бывших омичей.

Ефим был рад остановке. Хоть и нравилось ему кататься, но теплые приемы в городах следования были не менее приятны. А что прием будет теплым, сомневаться не приходилось. В России вообще тепло принимают, ну а в Сибири, где все искреннее и круче, и подавно.

— Пойду я погуляю, — сказал Ефим Доку и направился вниз.

— Валяй. Только далеко не ходи, народ-то здесь всякий.

— Не-не, Док. Я ж темноты боюсь, — неуместно пошутил Береславский и, не дожидаясь аплодисментов, покинул номер.

На улице уже стемнело, но все равно было очень славно.

Луна ярко светила с неба, причем свет ее вовсе не был излишен: буквально в двадцати метрах от гостиницы кончалось электричество и начиналась темнота.

Ефим перешел неширокую дорогу и сразу оказался как будто не в городе — дома были только с одной стороны проезжей части. Здесь же по верху высокого берега Иртыша шла знакомая ему пустынная дорожка. Профессор двинулся по ней направо, к мосту. Он знал, что там, дальше, — после полукилометра ивовых зарослей — начинается довольно оживленная даже в это время суток набережная, где можно посидеть, покушать и не только покушать.

Нет, Ефим вовсе не собирался снимать девочку — как раз с процессом снимания у него было сложновато. Он никогда не осуждал проституток, считая, что им и без его осуждения несладко живется, но и дел с ними не водил. Как-то неловко было покупать любовь.

«Хотя какие наши годы?» — опять невесело подумал он. Глядишь, скоро забесплатно уже никто и не позарится.

Но по крайней мере сегодня общедоступные девочки его целью не были.

Конечно, он был бы не против легкого флирта. Даже если бы тот минут через сорок (раньше неприлично) перешел в нелегкий.

Однако, трезво оценивая свои силы, Береславский просто шел славно поесть. Причем сделать это хотелось не где попало, а именно на речном берегу. И чтоб обвевало теплым ветерком, и чтоб по реке бежала лунная дорожка, и чтоб при всем этом, максимально загрузив оставшиеся вкусовые рецепторы — говорят, они с возрастом тоже исчезают, — медленно и печально поразмышлять о жизни.

Вот такая перед ним стояла задача.

Понятное дело, что он не мог ее решить в пригостиничном ресторане. Как говорится, спасибо, не надо. Дело в том, что ресторан был объединен с кегельбаном. И когда в прошлый приезд Береславский зашел туда поужинать, то получил сполна.

Особенно обидно, что и фантазийный салатик, и куриная нога, умело фаршированная грибами и куриным же белым мясом, с замечательным картофельным гарниром были изумительны.

Но разве оценишь кулинарные сверхэффекты, когда с частотой пять ударов в минуту с грохотом взлетающего лайнера по дорожкам мчались тяжеленные шары, после чего слышался уже грохот лайнера — тьфу-тьфу, чтоб не в жизни — разлетающегося: это взрывались в разные стороны чертовы кегли.

В конце ужина Ефиму уже чудилось, что шары катились внутри его собственной одуревшей головы, сталкивались там, как нейтроны с протонами, разлетались на мелкие осколки и вылетали наружу вместе с поруганным чувством глубокого желудочного удовлетворения.

Вот поэтому Береславский и потопал на гуляльную набережную, пошел своей обычной походкой — не быстрой, но уверенной.

Хулиганов, обещанных Доком, ему не попалось.

А ресторанчик оказался вполне милым. И вкусовые рецепторы, как выяснилось, стерлись не в полной мере.

Короче, все было, как мечталось, кроме, может быть, флирта.

Поначалу Ефим немножко головой покрутил, приостанавливаясь на приятных округлостях, но постепенно — по мере поглощения всех четырех заказанных блюд, запиваемых брусничным морсом (полезно!) и кока-колой (приятно!), — ожидание флирта как-то затушевалось, и отказ от этой идеи проистек абсолютно без каких-либо душевных надломов.