Для кого звучал Вивальди? - Кайя Кокрейн

— Мама, у тебя идет кровь.

Все в порядке, Филд, я хорошо себя чувствую. Не пугайся. Здесь так уютно. Я в безопасности.

— Мне нужно позвать кого-нибудь на помощь. — Его голос дрожал, но его решимость пронизывала мягкую дымку, в которой плавала Делия. — Я пойду позову на помощь.

Дымка под Делией покачнулась, и ей стало страшно. Нет! Нет, Филд, не выходи наружу! Останься здесь, в пещере! У нее в руке оказалось что-то тяжелое и твердое.

— Вот твой фонарь, мама. Держись, я скоро вернусь.

Филд. Ему нельзя уходить из пещеры. Он должен вырасти, должен стать взрослым, любой ценой!

Делия старалась выбраться из теплой дымки, которая уносила ее от Филда и Стоуна. Она изо всех сил пыталась открыть глаза и взять сына за руку. Ей нужно успокоить мальчика. Филд не должен выходить из пещеры. Он потеряется. Вода в реке поднимается каждую минуту.

Ему нужно перейти через реку, чтобы добраться до ранчо и позвать на помощь. Она сама еле переправилась.

Филд утонет в бурлящем потоке!

Делия открыла рот и хотела закричать — но не смогла издать ни звука. Она плыла выше и выше... И вдруг поняла, что в одиночестве стоит около ворот. Делия схватила фонарь, который дал ей Филд, и провела пальцем по резиновой рукоятке. Она не понимала, что ей делать дальше.

Белый забор окружал прелестный садик, в котором пышно цвели всевозможные растения. Дымка скрывала отдаленные уголки сада, но Делия видела ярко-голубое небо и солнце, вдыхала аромат цветов. Неподалеку рос огромный прекрасный клен.

Брук!

Делия вскрикнула от радости. Ее дочь сидела на скамейке в тени старого дерева и плела венок из цветов, сорванных в саду. Она была в джинсах и рубашке с коротким рукавом, ее длинные темные волосы рассыпались по плечам. Делия смотрела, как дочь закончила венок из розовых и белых цветов и надела его себе на голову.

Брук заметила ее и побежала навстречу. Они встретились у ворот и взяли друг друга за руки.

— Мама, что ты здесь делаешь?

Брук была заметно удивлена, и это не укрылось от Делии.

— Мне нужен талончик, чтобы пройти через ворота? — спросила она.

— Талончик? — Брук не понимала, о чем идет речь.

Делия оглянулась в поисках Бэзила, но не нашла его. Она обыскала карманы своих джинсов и куртки. Куда же она дела талончик? Между прочим, она ни разу не видела его с тех пор, как распрощалась с Бэзилом и спустилась на землю. Может быть, она потеряла его и поэтому не может войти?

— Мама-мама, — мягко сказала Брук, беря ее за руку. — Ты не должна здесь находиться.

Делия заметила стопку книг около скамейки, альбом для рисования, палитру и несколько наборов красок и карандашей. Красивый и теплый сад, в котором вполне можно провести вечность.

— Я вернулась к тебе, — медленно сказала Делия, любуясь на дочь. О, как же она хотела обнять свою девочку! — Бэзил разве не сказал тебе, что я вернусь?

— Бэзил? Кто это?

— Ну, Бэзил... — Делия не закончила предложения, потому что Брук хмурилась и смотрела на нее удивленными глазами. — Детка, разве ты не знаешь его?

Брук покачала головой.

Что-то не так. Если Бэзил действительно главный ангел, то Брук не может его не знать.

— Брук, я уже была здесь, больше двух недель назад, — произнесла Делия, сжимая руки дочери.

— Мама, ты никогда не приходила сюда. Я бы знала об этом, — добавила Брук, заметив, что Делия хочет возразить.

Как «не приходила»? Она никогда не была у ворот рая? И никогда не была ангелом?

— Я была здесь! Я точно знаю! — в полном замешательстве выпалила Делия. — Бэзил дал мне талончик, и я была готова пройти через ворота и получить крылья и нимб, но Бэзил остановил меня.

Брук молчала.

— Бэзил дал мне три недели, чтобы восстановить веру твоего отца в себя. Если бы мне это удалось, я бы смогла вернуться на небо, к тебе, — объяснила Делия.

Брук внимательно посмотрела в лицо Делии и с нежностью произнесла:

— Мама, ты никогда здесь не была. Иногда в горе мы готовы верить во что угодно, лишь бы ушла боль и люди, которых мы любили, остались с нами.

Неужели Брук хотела сказать, что Стоун был прав с самого начала? Значит, она никогда не была ангелом и вся история — плод ее воображения?

Делия смотрела на ребенка, стоявшего перед ней. Маленькая девочка, которая никогда не станет взрослой. В глазах ее семилетней дочери отражалась мудрость веков.

— Я очень скучала по тебе, — с горечью сказала Делия. — Мне так одиноко без тебя. Я бы сделала все, чтобы опять быть с тобой. Я даже поверила в то, что я ангел.

— Пора прощаться, мама.

То же самое говорил Стоун.

Пора прощаться с маленькой дочерью. Пора бороться за свою жизнь, за свою семью.

В этот момент Делия осознала свои чувства. Она не могла перенести смерть Брук. Она так ушла в свое горе, что не замечала Стоуна целый год. Ее уверенность в том, что она ангел, была отражением подсознательного желания объединить семью. Она надеялась уговорить Стоуна не отдавать Филда в интернат только для того, чтобы быть с Брук в раю.

Не слишком ли высокую цену приходится платить за ее эгоизм?

Она платит счастьем Филда и Стоуна и своим собственным счастьем. Она пожертвовала настоящим и будущим ради жизни в прошлом. Но ее дочь уже не будет такой, как раньше, — маленькой девочкой, которой очень нужна мама. Брук стала ангелом, прекрасным ангелом, и ее домом стал рай.

Дом Делии был на земле.

Она знала, сколько радости и счастья ждет ее — надо только ощутить их и держаться за них.

Брук счастливо рассмеялась.

— Я люблю тебя, мама.

— Я люблю тебя. — Делия едва успела произнести эти слова, как Брук исчезла.

Дымка внезапно сгустилась и закружилась вокруг нее.

Делия падала все ниже, ниже, ниже...

Стоун не мог поверить в происходящее. Ветер и дождь хлестали его всю дорогу до пещер. Он проехал слишком близко от дерева, и тонкая ветка ударила его по лицу, но он не заметил. Стоун заставлял себя ехать все дальше и дальше и не оборачиваться назад. Что хорошего было в прошлом? Он жил в прошлом весь этот год, оглядывался назад и мечтал вернуть ушедшее счастье.

Почему же он не смотрел вперед и не заботился о Делии и о Филде, о своей семье? Стоун снова и снова задавал себе этот вопрос, но ответ уже не имел значения. Факт оставался фактом: Стоун даже не пытался начать новую жизнь без Брук. Чувство вины заставило его забыть все: и жизнь, и любовь. Он оттолкнул от себя жену и сына.