Коломяги и Комендантский аэродром. Прошлое и настоящее - Сергей Глезеров

Одноклубники с уважением и по-свойски звали Александра Северова «Батей». Как отмечает Ю. Лукосяк, если бы в питерском футболе существовал приз для долгожителей, то «Батя» безоговорочно получил бы его первым: за пятнадцать сезонов, проведенных в первой лиге России (1909—1923 гг.), он провел 123 матча, пропустив за это время всего один календарный матч, и то по очень уважительной причине: в тот день, в 1910 году, он хоронил своего отца.

«Меркур» трижды завоевывал весенний кубок Лиги и четырежды — осенний, 36 его игроков входили в состав сборных города и страны, двум игрокам впоследствии присвоили звания заслуженных мастеров спорта СССР. В 1924—1926 годах «Меркур» выступал под названием «команда Центрального района-А», в 1927—1929 годах — «ЦДФК» (ЛОСПС), после чего клуб распался.

И еще один любопытный штрих в спортивной биографии Коломяг. В середине мая каждого года, по существовавшей традиции, деревня служила одним из пунктов «забега в тулупах» — полусерьезного состязания новодеревенских жителей, служившего открытием летнего сезона. Это соревнование устраивалось исключительно в теплые дни, причем от его участников требовалось пройти на скорость определенное пространство в полном зимнем облачении — в тулупах, валенках, рукавицах и т. п.

«Состязания эти имеют некоторый исторический характер и несут свое начало с того времени, когда в Новой Деревне почти все дачи принадлежали немцам и артистам казенных и частных театров, — замечал обозреватель „Петербургского листка“. — Конкурентами на „выносливость“ являются до сих пор местные крестьяне, которых год от году является все меньше и меньше». К примеру, на «забег в тулупах», устроенный 12 мая 1913 года, к старту за вокзалом Приморской железной дороги явилось всего восемь парней, а публики, желавшей посмотреть на этот своеобразный чемпионат, пришло гораздо больше. Кроме «аборигенов» Новой и Старой Деревень было много гостей, специально приехавших из города. Участники соревнования должны были преодолеть расстояние до Коломяг, обогнуть их и вернуться обратно в Новую Деревню.

«Первым пришел здоровенный детина по прозвищу Митя и, обливаясь потом, получил первый приз — большой никелированный самовар, — говорилось в репортаже „Петербургского листка“. — Второй приз остался без присуждения, так как претендент на него на половине дороги скинул вес. Третий приз, в виде живого поросенка, достался старику лет шестидесяти»...

Большой популярностью пользовались Коломяги у петербургских любителей охоты. Во-первых, потому, что окрестности деревни нередко служили местами великосветской охоты. Как уже говорилось выше, охотиться сюда, в лес у речки Каменки, приезжали из Петербурга великие князья и сановники высоких рангов. К примеру, секретарь Государственного совета A.A. Половцов записал в своем дневнике в апреле 1883 года: «Еду с великим князем Владимиром Александровичем на глухарей ко мне в Коломяги».

Во-вторых, к Коломягам приковывался особый интерес охотников потому, что с 1889 года возле деревни располагался садочный двор, устроенный «Обществом поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты» для «испытания резвости и злобности борзых собак».

Как указывалось в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, «состязания для испытания резвости и злобности борзых собак имеют в собаководстве главной целью улучшение полевых достоинств борзых и, таким образом, являются необходимым дополнением к выставкам собак, преследующим улучшение типа (наружности) собак. Резвость испытывается травлей зайцев, а злобность (злобной называется такая борзая, которая злобна к волку, а не к человеку и домашним животным, и притом хорошо берет волка) — травлей волков (иногда — лисиц)».

История русской псовой охоты насчитывает не одно столетие. Борзыми собаками занимались крупные дворяне, помещики, князья, цари. Страстно увлекались псовой охотой Елизавета Петровна и Петр II. «Золотой век» псовых охот закончился с отменой в России крепостного права в 1861 году: количество псарен резко сократилось, так как владельцы лишились крепостных псарей. Сохранились псарни лишь у истинных любителей породы и псовой охоты.

Тем не менее охота с борзыми прочно вошла в менталитет русского общества. Псовым охотам посвящались научные труды, выпускался журнал «Коннозаводство и охота», где любители спорили об экстерьерах собак («ладах»), о порядке проведения охот, делились рассказами о своем полевом досуге. В 1880-х годах в России начали устраиваться специальные состязания для испытания резвости и злобности борзых собак. Для сравнения: в Англии еще в 1766 году возник клуб любителей состязаний этого рода под названием Swaffham Coursing Society (Суоффхэмское общество охоты с гончими), а в 1891 году в Англии числилось уже 27 подобных клубов.

В России же такие состязания получили «правильную организацию» с 80-х годов XIX века. И одним из мест, где происходили испытания полевых качеств собак, стал Коломяжский садочный двор под Петербургом. Еще при возникновении «Общества поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты» некоторым его учредителям пришла мысль устроить место, где охотники могли бы в любое время получить зверя для испытания полевых качеств своих собак. Эту идею реализовал один из членов-учредителей Общества граф Александр Строганов, известный своим пристрастием к псовой охоте. Он хорошо изучил это дело в Англии, где, как уже отмечалось, садочные испытания борзых собак получили широкое распространение.

Для этой цели Общество арендовало на 12 лет участок земли близ Коломяг, у речки Каменки. К устройству садочного двора приступили в июне 1889 года, а в октябре того же года все уже было готово. Всего земли под садочный двор арендовали 107 десятин, из них 57 десятин у новодеревенских крестьян и 50 десятин у графа Орлова-Денисова.

От деревни Коломяги до садочного двора расстояние составляло две с четвертью версты, а от Шувалово и того ближе — одна верста. Тем не менее садочный двор получил название «Коломяжского», именно под таким названием он вошел в историю. «Несмотря на близость к железной дороге, сообщение обычно производится прямо из Петербурга на лошадях ввиду крайне неудобной песчаной дороги от Шувалово», — констатировал барон А. Мерценфельд в заметке «Садочный двор в Коломягах», опубликованной в октябре 1891 года в журнале «Охота».

Круглый год садочный двор обслуживали четыре человека — смотритель и три сторожа. Для них выстроили два специальных дома. Дом смотрителя был двухэтажным: внизу — помещение для смотрителя, наверху — две квартиры для сторожей. Рядом размещались хозяйственные постройки — сараи, конюшни, помещение для овса и большой ледник для конского мяса, которое требовалось для волков. Сторожа носили установленную Обществом форму из серого сукна с зеленым кантом и носили бляху с аббревиатурой названия Общества — О.П.П.Д.О.С.

Садочный двор представлял собой территорию неправильной формы, обнесенную на всем своем протяжении (а это 4 версты 123 сажени) еловым забором с откосом сверху, обращенным внутрь двора. «Грунт двора глинистый и отчасти песчаный, окраины его сухие, а середина болотистая, поэтому весной и осенью она покрыта водой, — говорилось в публикации барона А. Мерценфельда. — Насаждение преимущественно сосновое, местами довольно густо; мелкий березняк и осинник перемешан с маленькими кустами болотной ивы».