Коломяги и Комендантский аэродром. Прошлое и настоящее - Сергей Глезеров

На садочном дворе содержались зайцы, волки, а также лисицы. Последние служили только для «частных садок», поскольку для публичных испытаний учреждались призы исключительно на травлю зайцев и волков. Зайцев в коломяжский садочный двор поставляли из Валдайского уезда Новгородской губернии, поэтому главную их массу составляли беляки, а русаков было очень мало. Как только зайцев привозили, их сразу же, немедленно выпускали в садочный двор, где они находились на просторе, словно бы в лесу. С мая по ноябрь зайцы питались тут подножным кормом, а с ноября их подкармливали овсом и осиновой корой. Овес насыпали в специально построенные кормушки (их насчитывалось на садочном дворе 12 штук). Однако самым лакомым кушаньем была кора осиновых деревьев, зайцы поедали ее в громадном количестве, предпочитая любому другому корму. Кору специально заготавливали поздней осенью в соседнем с садочным двором лесу, — с тем расчетом, чтобы кора до весны не засохла и не пожелтела.

Как отмечал в своей заметке барон Мерценфельд, со времени наполнения коломяжского садочного двора зайцами это место стало приманкой всевозможных пернатых хищников, среди которых встречались даже орлы, однако главной грозой зайцев служили ястреба-тетеревятники. Летом по утрам, особенно на ранней заре, можно было часто увидеть такую зловещую картину: над садочным двором на большой высоте парило бесчисленное количество ястребов, высматривавших свою добычу. А для молодых зайцев опасность представляли даже вороны.

Часть двора составлял «садочный круг», где непосредственно происходили испытания собак. Он имел форму параллелограмма и представлял собой совершенно ровное пространство (в длину — 400 саженей, в ширину — 110 саженей). Круг кончался забором, на расстоянии трех саженей от которого висели соломенные маты, чтобы собаки не расшиблись об забор; в самом же заборе прорублены были маленькие отверстия (пролазки), которые по величине своей могли пропустить только зайца.

Западная сторона круга примыкала к небольшому огороженному дворику, в котором, по мере надобности, запирались зайцы. Там их вдоволь кормили, а потом через узкий коридор выпускали на круг — к собакам. Выгоняли зайцев на круг только тогда, когда собаки были уже выведены. Выигрывала та собака, которая лучше ловила, то есть более другой способствовала поимке зверя. Зайцы, которым, благодаря своим ногам или ловкости, повезло уцелеть, попадали в лес садочного двора и оставались там до следующего загона. Чтобы приучить зайцев бежать из круга прямо к спасительным лазкам, их тренировали — всю зиму и осень прогоняли сквозь садочный круг. Занимались этим 40—50 загонщиков.

«Картина прогона всей массы зайцев крайне оригинальна: зверьки мечутся, как угорелые, бросаясь друг на друга, — описывал происходившее барон Мерценфельд. — Многим удается пробраться через цепь загонщиков, особенное сопротивление оказывают русаки. Такие загоны делают сперва каждые две недели, учащая их по мере приближения садок до двух раз в неделю». Происходили такие тренировки перед весенними испытаниями и за два месяца до осенних испытаний. Как указывал барон Мерценфельд, практика доказала пользу подобных тренировочных прогонов. В 1889 году первые зайцы, привезенные за месяц до садочных испытаний, не знали расположения садочного круга и в результате почти все были сразу же взяты борзыми, отбежав лишь чуть-чуть от места выпуска. Когда же придумали прогоны, то зайцы «поумнели»: они научились уходить не только от псовых собак, но даже иногда и от резвейших английских борзых.

Обычно весной и осенью на коломяжском садочном дворе во время испытаний затравливали до 300—350 зайцев, причем на долю «публичных испытаний» приходилось около 150—175 зайцев. Остальное же количество зайцев становились жертвами «частных садок». По установленным правилам, каждый член «Общества поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты» имел право получить в любое время определенное количество зверя, о чем ему требовалось заранее, за два дня, известить смотрителя двора.

Кроме садочного круга для зайцев на коломяжском садочном дворе имелось несколько волчатников. Эти помещения окружал толстый забор из двух рядов двухдюймовых досок. Вода в волчатниках всегда была свежая, поскольку сюда от реки Каменки отвели специальные протоки в каждое из «волчатных» отделений. Кормили волков обычно конским мясом, а во время садок им давали затравленных зайцев, которых они также поедали довольно охотно. В одном отделении держали матерых волков, а в другом — прибылых. Волки между собой жили в большой вражде: ни одного дня у них не проходило без драки. Бывали даже случаи поедания одного волка другим.

Волков во время охотничьих испытаний высаживали из специально устроенных для этой цели раскидных ящиков, которые вместе с посаженным волком вывозили на определенное место садочного круга. Когда собаки были приготовлены, они тянули за веревку от ящика. Тот распадался, и волк опрометью бросался вперед. Как только собаки «брали» зверя, его немедленно сострунивали, сажали обратно в ящик и отправляли в волчатник.

Испытания собак на коломяжском садочном дворе являлись настоящим событием для петербургских любителей и почитателей охоты. Оценивал состязания специальный судья, обычно приглашавшийся в Петербург по найму из Англии.

Это было настоящее яркое зрелище — долгожданное и многообещающее. Публика располагалась на крытых ложах и открытых трибунах. Ложи располагались вдоль стены главного здания, в котором находились большая кухня, буфет и комнаты для членов Общества. К ложам с одной стороны примыкали открытые трибуны, а с другой — красивая «членская беседка». В хорошую погоду на травлю обычно смотрели с возвышения, прилегавшего к беседке.

Особый интерес вызывали призовые испытания, устраивавшиеся на садочном дворе. Сообщения о них регулярно публиковались на страницах журнала «Охота» и других столичных охотничьих изданий. К примеру, три дня в конце октября 1891 года на коломяжском садочном дворе производились «садки для испытания резвости и злобности борзых собак» на самые разнообразные призы. «Большой приз» делился на — «Великокняжеский», учрежденный в честь августейшего президента Общества великого князя Николая Николаевича, «Мачевариановский» — в память известного охотника из Симбирска Петра Михайловича Мачеварианова, и «Белкинский» — в память известного смоленского охотника Федора Михайловича Белкина.

Кроме «Большого приза» в конце октября 1891 года разыгрывалось еще несколько призов: приз графини М.А. Строгановой для состязания в резвости псовых кобелей; приз Общества в 250 рублей для состязания в резвости псовых сук; приз Общества в 250 рублей для состязания в резвости английских и хортых собак; приз Общества в 300 рублей для состязания в резвости борзых собак всех пород и всякого возраста; приз члена Общества Е.В. Калмуцкого в тысячу рублей «на злобу для псовых сук всякого возраста в одиночку на прибылого волка» и, наконец, приз Общества в 250 рублей «для состязания в злобности борзых кобелей всех пород и всякого возраста».

«Летом садочный двор довольно оживлен, так как привлекает сюда много дачников, которыми изобилуют окрестности, — сообщал в уже названной выше заметке барон Мерценфельд. — Есть много интересующихся устройством двора. Садочный двор содержится в образцовом порядке, в чем надо отдать полную справедливость его смотрителю Михаилу Барсукову. С окончанием осенних испытаний садочный двор погружается в мертвую тишину, изредка нарушаемую прогонами зайцев и обходами сторожей».