Во власти незнакомца - Тати Блэк

Она прилегла в спальне, не раздеваясь. Знала, что не сможет заснуть в эту ночь. Так и вышло – в мыслях по кругу появлялось то, что случилось между нею и Джеком, и совсем не получалось приказать себе перестать о нём думать.

Зато когда за окном стал вступать в свои права рассвет, пришло понимание, что единственно-верным решением будет уехать. Или сбежать – Олесе было плевать, как это могло выглядеть со стороны. Главным было то, что этот побег мог вернуть ей хотя бы призрачный шанс на то, чтобы когда-нибудь снова обрести способность дышать.

Она встала и принялась лихорадочно собирать вещи. Бросала в небольшой чемодан всё, что попадалось на глаза, а когда тот едва ли не переполнился, не без труда застегнула его и только тогда выдохнула с облегчением. Дело было за малым, взять документы и деньги, переодеться и попросту сбежать от всего, что причиняло ей только боль.

Олеся открыла дверь и вышла из квартиры. Вытащила чемодан и тут же тонко вскрикнула, когда её взгляд наткнулся на… ноги Артура Шервинского. Он сидел рядом с её квартирой на пиджаке, расстеленном прямо на полу, и сейчас резко поднялся на ноги от её вскрика, чем заставил Лесю отпрянуть.

Она попыталась забежать обратно в квартиру, бросив вещи в коридоре, но рука Артура перехватила её за талию, прижав к твёрдому мужскому телу. Леся вдохнула аромат парфюма Шервинского… нет, не его. Этот запах принадлежал Чёрному Джеку, и на мгновение Олеся позволила себе мысленно вернуться в их тёмную комнату, где были только он и она.

А потом она забилась в его руках, пытаясь высвободиться и единственное слово, которое слетало с её губ, было громкое:

– Ненавижу!

***

Злое «ненавижу» больно ударило по усталым нервам, но Артур не разжал объятий и не отступил. Он приехал не для того, чтобы после первого же слова сломаться и уйти. На кону стояло слишком многое – целая жизнь, казавшаяся без Леси совершенно пустой и бессмысленной.

Два дня, что он дал и себе, и ей, на то, чтобы переварить все случившееся, показались ему самому страшной пыткой. Он слонялся по дому, не находя себе места, потеряв всякий покой и с трудом забываясь прерывистыми снами. И все чаще его тянуло в оранжерею, где ещё ощущалось присутствие Леси – в заботливо ухоженных орхидеях, в аккуратно расставленных по полкам горшках с цветами. Она делала это все с любовью, а он долгое время питался лишь ненавистью. И он ее совершенно не заслуживал, но так эгоистично не мог без нее жить.

– Я знаю… Знаю, – пробормотал он ей в волосы, крепче прижимая к себе – такую родную, такую знакомую, такую… любимую. И казалось отчаянно важным не разомкнуть сейчас рук, удержать ее рядом с собой и просто сказать, что все совсем не так, как она думает. Не так, как планировал он сам.

Она ненавидела его, но он сам ненавидел себя ещё сильнее. И вместе с тем – не мог от нее отказаться, потому что это стало бы для него таким же губительным, как перекрытие кислорода.

Он дождался, когда она затихнет в его объятиях, а потом с огромным трудом заставил себя отстраниться, чтобы взглянуть ей в глаза. В эти бездонные зелёные глаза, в которых хотелось потеряться.

– Ты должна меня выслушать, – сказал он, когда молчание стало невыносимым. Хотя говорить ничего не хотелось – казалось, та близость, что ещё чувствовалась между ними в тот момент, когда обнимал ее, говорила обо всем лучше всяких слов. И он мог бы сжимать ее в своих объятиях бесконечно, но понимал – он должен слишком многое ей объяснить.

– А ты ещё не всё получил, что хотел?

В ее глазах сверкнула злость, но в самой глубине он видел боль. И причиной ее был он.

– Не всё.

Господи, ну куда подевалась способность связывать слова в предложения, когда это было так нужно ему сейчас? Чувствуя себя косноязычным инвалидом – на голову, он все же попытался объяснить:

– Все вообще вышло не так, как я хотел.

– Разве? – Ее губы дрогнули в горькой усмешке. – Ты добился от меня признания в любви, добился того, что я приползла к тебе сама… Чего ещё ты хочешь от меня, Джек?! Нет, не Джек… – Леся покачала головой, точно отгоняла какое-то наваждение. – …Артур. Артур Шервинский.

– Ты права. Сначала я хотел привязать тебя к себе, чтобы потом сделать больно…

– У тебя получилось.

– Но я не думал, что влюблюсь в тебя сам.

Она вздрогнула. В глазах мелькнула надежда, а затем, как щит – возникло недоверие.

– Это что, новый способ надо мной поиздеваться? Тебе не хватило?

– Это правда. И я говорил тебе правду тогда, при нашей последней встрече здесь, у твоего дома. Я влюбился в тебя. Я не хотел, чтобы ты это все узнала.

– Ты собирался лгать мне бесконечно?

– Да. Звучит гадко, но так было бы лучше для всех.

– Не было бы, – покачала она головой. – Я полюбила Черного Джека, но ты – не он.

Одной фразой она нанесла ему сокрушительный удар. Да, он был не тем, кого она любила. Он был для нее незнакомцем.

– Не он, – выдавил Артур с трудом. – Но я лишь хочу, чтобы ты дала мне шанс сделать так, что ты полюбишь меня. Такого, как я есть на самом деле.

– А какой ты есть на самом деле? – грустно усмехнулась Леся. – Человек, который мстит за то, что меня не оказалось рядом с его дочерью в нужный момент?

Ему показалось, что его окатило ледяной водой. Что она хотела сказать этим – «не оказалось рядом в нужный момент»?

– Как… – он растер пальцами усталые глаза. – Как не оказалось? Ведь Марго упала в тот момент, когда дети были под твоим присмотром?

– Откуда ты это взял? – Она взглянула на него удивлённо, даже возмущённо. А он вдруг понял – его вина куда страшнее, чем казалась до этого.

– Анна Николаевна сказала.

– Ты говорил с ней и не поговорил со мной?

Именно это он и сделал. И признавать это сейчас – все равно что подписать себе смертный приговор.

Но он все же сказал:

– Да.

Она смотрела на него теперь даже не с ненавистью – с презрением. Он понимал, как выглядит сейчас в ее глазах, но лгать ей больше не хотел.

– Она обвинила во всем тебя. А я ей поверил.

– Ясно.

Одно короткое слово – а сколько в нем всего… Артур Шервинский понял – теперь это точно конец.

– Уходи, – сказала Леся, подтверждая его мысли. – Я никогда – никогда, слышишь?! – не полюблю того, кто казнит без суда и следствия! Я годами винила себя в гибели Марго, хотя вся моя вина в том, что я не стащила ее с подоконника прежде, чем уйти! Ты можешь считать себя отомщенным, Артур Шервинский. Надеюсь, это сделает тебя счастливым.

Она не указала ему на дверь, не попыталась его вытолкнуть – он ушел сам. Ее категоричное «никогда» било сильнее любого физического воздействия.