Неизвестный Янгель. Создатель "Сатаны" - Владимир Губарев

– В 61-м году заместителями Янгеля утверждались мы с Вячеславом Михайловичем Ковтуненко. Я – по конструкциям, а он по космической тематике и по «головным частям». Однако скоро мы поняли, что вторая часть Ковтуненко совсем не интересует, и он полностью переключился на космос. Ну а «головки» Янгель принял решение вновь передать мне.

– Это случилось после аварии с «тяжелой головной частью»?

– И это известно?… Да, «головка» прогорела, и до заданного района, то есть Камчатки, не долетела… Таким образом, боевая техника была полностью сосредоточена у меня, а у Ковтуненко – космические аппараты. Видно, сам Бог велел нам ими заниматься! Дело в том, что у нас были ракеты, и понятно, что нет необходимости создавать принципиально новые, космические… Да и ситуация в ракетостроении складывалась таким образом, что «малыми спутниками» некому было заниматься. Вот и родилось предложение сделать нашу Р-12 в космическом варианте. Кстати, именно она долго стояла у входа павильона «Космос», а потом ее заменили на «Семерку» Королева…

…Итак, мы начали переделывать Р-12. И мы, и Ковтуненко понимали, что испытания лучше начать со своих спутников. Так появился ДС-1. А расшифровывается он как «Днепропетровский спутник-1». И вместе с ракетой «Космос», сделанной на базе боевой Р-12, они начали серию запусков спутников «Космос».

– А откуда появилось это название? Не помните ли его автора?

– Ковтуненко обсуждал это со многими людьми. Но я думаю, что оно появилось в результате его сотрудничества с академиком Борисом Николаевичем Петровым.

Я все-таки спросил Уткина:

– Но прежде всего вы думали об обороне?

– Да. Был строгий спрос. Но когда я позднее начинал разрабатывать новый космический комплекс «Зенит», то сразу же думал о полезной нагрузке. Челомей ранее делал «Протон», но он не «привязал» его к спутникам, и лишь позже была определена его «область применения». А ведь могло случиться иначе… Поэтому «Зенит» сдавался с «Целиной-2». Это спутник радиотехнической разведки. Председателем Государственной комиссии был Герман Степанович Титов, причем одновременно и по носителю, и по спутнику!

– В то время он был заместителем командующего космическими силами?

– Да. И мы сдали им машину в комплексе…

– В это же время шел «Буран»?

– Но Валентин Петрович Глушко полезного груза для него не собрал. Я ему несколько раз говорил: обязательно нужно четко определить, что будем помещать на аппарат… Но надо отдать ему должное – он прислал всем нам запросы, мол, можно ли «вывозить» наши спутники. Мы ответили ему уклончиво, потому что наши спутники эксплуатировались вертикально, и требовалось изменить подход к новым условиям эксплуатации… Правда, я сказал: давайте все необходимые условия, и следующее поколение спутников мы постараемся приспособить к вашим условиям, но мне нужны четкие характеристики объектов, которые пойдут на «Буран». Но жизнь распорядилась так, что пустили всего две машины и все… Если посмотреть в прошлое, то ясно – найти столько спутников просто было трудно, да и пускать их нужно было регулярно, а нет «от случая к случаю».

– Однажды я посидел в тренажере «Бурана». Инструктор дал задание: посадить его вручную. Несколько раз я пытался это сделать, но «разбивался»… По-моему, идеально посадить такую махину на столь большой скорости мог только Игорь Волк…

– Я пытался сделать нечто подобное в Центре Джонсона. Вместе с Коваленком мы заняли места в кабине «Шаттла». Я – в командирском кресле, а он – вторым пилотом. Мы все-таки посадили машину, правда, крыльями слегка задели полосу. Помню, после нас попытались совершить посадку еще двое из нашей делегации, но они даже не нашли полосу… Так что мы с Коваленком выиграли это соревнование… Но тренажер блестящий, конечно! Что мне нравилось всегда у американцев, это то, что они стараются все отработать на Земле. Поэтому они так надежно и с великой точностью вручную стыкуются на орбите. Тренировки наземные придают большую уверенность экипажам…

– Но вернемся в прошлое, не кажется ли вам, что вам «отдали» в 62-м году «малый космос», так как фирме Королева некогда было им заниматься, да и основная цель Сергея Павловича – это пилотируемые полеты. Ну а разведывательные спутники, некоторые работы по заданию Академии наук, – это не столь важно и популярно. Не обидно вам было?… Я всегда вспоминаю свои поездки на запуск первых «Интеркосмосов». Меня упрекали, мол, серьезные дела идут на Байконуре, космонавты стартуют, а ты едешь на какой-то Капустин Яр, чтобы пускать «рядовой» спутник… Разве не так было?

– Поначалу так могло показаться некоторым. Но мы сразу же начали осуществлять большую программу исследований в интересах Академии наук. Затем подключались другие организации, в том числе военные, но все-таки главное – наука. Поэтому мы «ближний космос» завоевали в соревновании, в спорах и в тесной работе с академическими институтами… Вы неверно говорите – «малый космос», более точно – «ближний»…

– Согласен. Но как вы считаете, почему вы выиграли это соревнование за него у других?

– Была заложена продуманная унификация служебных систем. И легкие переделки целевой аппаратуры дали возможность пойти широким фронтом исследований и Солнца, и ионосферы, и магнитных полей, и так далее. Это во-первых. И во-вторых, мы почувствовали необходимость международного сотрудничества, в частности, по программе «Интеркосмос», которая на первом этапе объединяла социалистические страны, а затем подключилась к ней и Индия. И так случилось, что в рамках этой программы мы стали монополистами. Итак, унификация систем спутников и возможности нашего уникального завода, где работали прекрасные специалисты. Удалось создать на заводе космическое производство, плюс энтузиазм молодежи, – это и определило успех… На мой взгляд, наше КБ довольно удачно вписалось в эту «космическую нишу» и прочно ее заняло, ведь и сегодня еще летают наши аппараты.