Час абсента - Нина Вадченко

— Откуда это? — Пономаренко с интересом слушала, как Серпантинов шпарил наизусть отрывок из какого-то литературного произведения.

— Из письма, которое я получил недели две назад.

— Что еще там было?

— Ничего. Советовали выучить его наизусть. — Серпантинов снова приложился к вину и нервно сорвал бабочку.

— Алексей, почему я из вас клещами вытаскиваю информацию? Говорите, что дальше было.

— Вам бы такое испытать, посмотрел бы я на вас! Я не хочу больше это вспоминать, понимаете? Страх, что ты останешься там навсегда и скоро умрешь… Бездна!

— Выпейте вина и успокойтесь. Я не прошу вспоминать те минуты, меня интересует прелюдия. Вам кто-нибудь угрожал или что-то требовал?

— Попробовали бы! Я бы нашел способ разнести их в клочья. Слава богу, есть друзья.

— М-да! А если пригрозят, что зароют еще раз и надолго, то есть навечно?

Серпантинов поперхнулся и промолчал.

— Они нашли ключ от вашего упрямства. Лихо работают ребята. Поняли, что угрожать вам бесполезно, и решили для начала обработать вас по полной программе. Разыграть, а заодно и напугать, чтобы посговорчивее стали. Так что вас еще о чем-то попросят, непременно.

Серпантинов побледнел.

— В следующий раз они меня так запросто не возьмут.

— Ну-ка, процитируйте еще раз письмо.

— Ни за что! — Серпантинов отрицательно замотал головой. — Вы надо мной издеваетесь?

— Нет. Кажется, я знаю, откуда взят отрывок. Там были слова «погребение заживо»?

— Были.

— Это рассказ Эдгара По. Он так и называется, «Заживо погребенные». Хотите, перечитайте на досуге.

— Нет уж, увольте. Я это на собственной шкуре испытал.

— А как вы оказались в фирме Алекса?

— Ну, мне было не по себе от письма. Я стал наводить справки, кто занимается погребениями заживо. Мелькала мыслишка, что это просто розыгрыш. Чья-то злая шутка. Узнал, что подобный аттракцион давно практикует эта контора, и пошел туда на разведку. Может, кто-то меня заказал? Познакомились, выпили, нормальный мужик оказался. Клиентов хоронят на полном серьезе, с помпой, в стеклянном гробу, с процессией. Все как полагается: с венками, музычкой, прощальными речами. И даже специальных плакальщиц приглашают, чтобы рыдали и пощипывали нервишки «усопшему». Он так зажигательно рассказывал, что и мне захотелось попробовать. Говорят, впечатления потрясающие, адреналина хватает на год. Он так уговаривал, что я почти согласился. Кстати выяснил, что такими письмами они не балуются.

— То есть это не Алекс.

— Нет, определенно не его контора.

— Мне Алекс вскользь сообщил, что вас перехватили конкуренты. Придется выяснить, кто еще занимается подобными шуточками. Хотя я уверена, что ваш случай солиднее. И как дальше развивались события?

— Никак. Я выбросил письмо в корзину и постарался больше не вспоминать о нем.

— Однако содержимое выучили?

— Выучишь тут. Меня забросили в машину, привезли куда-то, и я еще три или четыре дня зубрил этот текст как «Отче наш». Потом в гроб уложили и заколотили. Ужас! Я все слышал. Каждый гвоздик в сердце забивали, сволочи! Я когда там лежал, понял одну истину — все суета!

— Да, сначала ты заглядываешь в бездну, а потом бездна заглядывает в тебя.

— Как-как? — быстро отозвался Алексей. — Сначала ты заглядываешь в бездну, а потом бездна заглядывает в тебя? Верно. Полностью с вами согласен.

— Это сказал Ницше.

— Я вернулся другим. Не хочется спорить, доказывать, не хочется экстрима, понимаете? Хочется покоя, хочется жить. Я, как вас увидел, понял, что…

— А как ваша жена узнала о месте захоронения? — поспешно перебила его Инна.

— Просто: меня заставили написать ей записку. И никакой надежды, что она меня найдет, у меня не было.

— Однако вы живы.

— Я знаю цену собственной женушке. Это вы меня спасли. Вот только не пойму, каким образом вы узнали о моем существовании.

— Ко мне обратились Амалия и Борис Иванович с просьбой разыскать вас. Они волновались. Согласитесь, повод был: продали дачу, получили большие деньги и пропали.

— А жена, конечно, сидела и не рыпалась!

— Сами виноваты, довели женщину до такого аморфного состояния, а потом возмущаетесь.

— Что-то разговор у нас пошел не в то русло. — Серпантинов вновь попытался нацепить бабочку.

— Да оставьте вы ее в покое, — раздраженно бросила Инна. Она и сама понимала, что после изумительной паэльи и чудесного вина можно быть и поснисходительней. Но ее куда-то несло, и остановиться она уже не могла.

Вспомнила, как мямлила его жена, как боялась шагу ступить, как испуганно твердила, что он ее обязательно бросит, если только она обратится в милицию, а этот… корчит из себя несчастного.

«Все мужики такие, — скатилась она до банального обвинения, — ведут себя по-хамски с женами, а потом удивляются: «Отчего это она у меня такая безынициативная?» И чем он только мне понравился? Смазливая физиономия, да и только».

— Понятно. Вы разговаривали с моей женой, и она сыграла роль невинной овечки. Поверьте, Людмила — волк в овечьей шкуре, ее только моя мамуля может поставить на место.

— Кстати, об Анастасии Назаровне… Кто ее может урезонить?

— Я рад, что вы познакомились, — дипломатично ответил Алексей. — Она просила меня передать вам подарок.

«Не иначе, живых тарантулов», — испугалась Инна.

Серпантинов куда-то удалился, а Инна с удовольствием занялась изучением бутылки из-под вина. «Маркиз де Виттория Гран Резерва», — прочитала она и повторила несколько раз, чтобы запомнить, уж очень приятное послевкусие оставляло красное риохское, жаль только, что быстро закончилось.

Алексей вернулся и торжественно положил перед Пономаренко длинный футляр.

— Это вам от моей мамы, — скромно сказал он. — Откройте. И постарайтесь сохранить лицо, — добавил загадочно.

Инна хмыкнула, но футляр в руки взяла.

— Что это? — спросила она, хотя спрашивать не имело смысла. Все было слишком узнаваемо.

— Сигара. Лучшая сигара от «Davidoff».

— Я не курю вообще и терпеть не могу табачного дыма! — отрезала Инна. Выражение лица у нее действительно изменилось, Серпантинов как в воду глядел.

— Не курили, потому что никогда не пробовали настоящей сигары.

— И не подумаю! — Решительность, с которой Инна отбивалась от сигары, выдала ее с головой. Любопытство — штука непредсказуемая и в малых дозах неуправляемая.

— Первую сигару нельзя курить в одиночестве. Обаяние сигарной культуры передается из рук в руки. Это ритуальное действо.