Балтийские патриоты - Константин Буланов

Практически одновременно с Того тяжело вздыхал находившийся по другую сторону Макаров, изучая повреждения проходящих мимо «Богатыря» кораблей. Что же можно было сказать? Японцы стрелять явно не разучились за прошедшее со времен войны с Китаем время. Что «Петропавловск», что «Полтава», лишились пары казематных шестидюймовок, а на последней к тому же заклинило кормовую башню главного калибра и одну из башен среднего. Про подводные пробоины и пожары можно было даже не говорить — все и так было видно невооруженным глазом. Чуть лучше обстояли дела на «Севастополе» и «Победе». Особенно на «Победе» стоявшей в линии напротив «Ясимы». Самый совершенный и забронированный из «Полтав» хоть сейчас мог продолжить сражение, ибо все полученные повреждения не оказали никакого влияния на боеспособность корабля. «Севастополю» повезло чуть меньше — одно из 305-мм орудий вышло из строя, но все остальное пребывало в относительном порядке, а горящую на корме палубу уже скоро должны были потушить. Зато сильно не поздоровилось «Сисою Великому» и «Ростиславу» — эти предок и потомок «Полтав» оказались вынуждены «боксировать» с не менее мощными кораблями, что достался «Петропавловску». Пережить бой они, конечно, пережили, но о продолжении не могло идти и речи. «Сисой Великий», судя по шикарному пожару, пожиравшему всю центральную часть корабля, полностью лишился казематных орудий. Да и на корму он присел заметно, что свидетельствовало о подводных пробоинах. А ведь Макаров помнил о не самой достойной защите от затоплений этого броненосца! Потому, едва поравнявшись с флагманом контр-адмирала Паренаго, командующий передал на него приказ немедленно возвращаться в Дальний и спасать корабль от затопления. Компанию же ему должен был составить «Император Александр II», у которого удачный выстрел с «Идзумо» привел к заклиниванию единственной башни, вдобавок к выбитым шестидюймовкам. Зато оба балтийских «тарана», благодаря полному броневому поясу, обошлись без подводных пробоин, хоть в паре мест в угольные ямы и начала просачиваться вода — там, где вдавленная в борт от ударов тяжелых снарядов броня повредила обшивку. «Ростислав» свои башни сохранил, но вот два из четырех орудий главного калибра оказались разбиты. Тем не менее, в отличие от своего флагмана, продолжать бой он еще мог. Оба же быстроходных броненосца, находящихся под началом вице-адмирала Безобразова, хоть внешне и выглядели побитыми, своей эффективности ничуть не утратили, а приободренные достигнутыми успехами экипажи и вовсе требовали «продолжения банкета», дабы довести свою работу до логического завершения с уходом вражеского корабля на дно. В результате образовалась ничья — с обеих сторон бой могли продолжить по шесть кораблей. Вот только для Макарова это означало лишить Тихоокеанский флот последних сил, так и не добившись ни одной неоспоримой победы, потому бросаться нахрапом на так же перестраивающегося для нового раунда противника, он спешить не стал. У японцев по результатам сражения набралось, как минимум, четыре инвалида, которых для погружения на морское дно следовало лишь слегка подтолкнуть. А потому вместо очередного схождения стенка на стенку следовало подумать, как наилучшим образом разыграть оказавшиеся на руках карты. Ох, как он в этот момент жалел, об отсутствии «Пересвета», «Осляби» и «Славы». Ведь, вновь связав уцелевшие вражеские броненосцы очередным боем, он получал возможность пустить эти могучие броненосные крейсера в обход, дабы те смогли беспрепятственно добраться до подранков. Но, чего не было, того не было. Зато в распоряжении имелись три крупных крейсера и дюжина контрминоносцев, а в Дальнем находились еще шесть крейсеров 2-го ранга и вдвое больше крупных миноносцев типа «Пернов». Собранные вместе эти силы вполне могли устроить противнику веселую ночь, отплатив ему той же монетой. Потому в Дальний ушел приказ на скорейшую подготовку всех требуемых сил к выходу в море, а оставшиеся броненосцы во главе с «Цесаревичем» потихоньку потянулись вслед оттягивающемуся противнику, дабы сохранять контакт до подхода подкреплений. Однако бой, как многие предполагали, отнюдь не закончился. Пусть на неопределенное время замолкли многочисленные орудия стальных гигантов, небольшие подводные хищники продолжили свою охоту, не желая привозить домой имевшиеся на борту торпеды.

В то время как намертво сцепившиеся корабли линии только начали друг друга терзать, на борту миноносца № 113 закончили перезаряжать оба торпедных аппарата. Всплыв на перископную глубину и с удивлением увидев, что дважды подорванный самоходными минами крейсер не спешит опуститься на морское дно, Керн приказал поднять шноркель и следовать за отколовшейся от основных сил группой крейсеров, организовавших охранный ордер вокруг «Токивы». К сожалению, его маленькая «пиранья» не отличалась особой прытью. Идя на керосиновых двигателях под водой, она могла выдать всего 6,5 узлов, чего оказалось недостаточно, чтобы нагнать уползающий на 7 узлах крейсер. Зато на поверхности она могла идти с максимальной скоростью в 8 узлов! Но в открытую преследовать на своей скорлупке крейсера, среди которых также мелькали истребители миноносцев, виделось изощренным способом самоубийства, ведь один единственный, даже самый маленький, снаряд попавший в лодку грозил гибелью, как самого корабля, так и всего экипажа. Потому, оставив дальнейшую судьбу своей первой жертвы на дело случая, капитан 2-го ранга направил корабль вдогонку основным силам японского флота. Он ни капельки не сомневался, что противостояние двух броненосных колонн закончится тяжелыми повреждениями далеко не одного корабля. Вот в образовавшейся впоследствии «мутной воде» он и собирался «половить рыбку». И надеялся, что Беклемишев, где бы тот сейчас ни находился, также сделает правильные выводы.

Как Георгий Федорович и предполагал, затянувшееся почти на час сражение выбило из строя почти половину кораблей. Но в данный момент, когда он, прильнув к окулярам перископа, определял дистанцию до оставленного в одиночестве и местами все еще горящего японского броненосного крейсера, явно потихоньку ковыляющего на соединение с первым подранком, все перипетии боя его не интересовали вообще. Куда больше ему хотелось знать скорость японца и его курс!

К сожалению, либо он ошибся в расчетах, либо обе мины оказались бракованные, но «Ивате», как шел, так и продолжил свой путь, даже не предприняв попытку увернуться от выпущенных по нему торпед. Двух последних торпед! На его борту люди, увлеченные борьбой за живучесть и наблюдением за ходом боя основных сил, попросту не заметили скользивший над поверхностью воды перископ и выпущенные по крейсеру мины. Что же, случалось и такое. Все равно экипаж миноносца № 113 сделал все, что было в их силах, дабы приблизить день победы отечественного оружия. Как сделал все возможное для того же самого экипаж «Миноги».

Придя в отведенный квадрат, Беклемешев оказался слишком далеко от главных событий этого утра. Естественно, вины капитана 2-го ранга в этом не было никакой. Просто так легли кости. Вот только оставаться в стороне он совершенно точно не собирался и повел свою подводную лодку на пересечение курса японской колонны. К сожалению, те имели слишком большой ход и проскочили мимо в каких-то полутора милях от его лодки. В этот момент Михаилу Николаевичу от обиды хотелось даже заплакать, что было совершенно невместно. Но смилостивившаяся судьба подарила подводнику второй шанс — примерно час спустя после начала сражения японцы отвернули и направились прямиком навстречу его затаившейся под водой «Миноге». Целых полчаса, не отрываясь от перископа, он шептал себе под нос — «Ну, идите сюда, идите мои дорогие, идите мои хорошие. Сейчас мы вас угостим от всей души. Только не сворачивайте. Идите.». То ли мантра сработала, то ли желание вице-адмирала Того увести свои корабли подальше от русских броненосцев, но к тому моменту, как японцы закончили сводить в единый отряд свои наиболее пострадавшие корабли, Беклемешев уже находился всего в десяти кабельтов от подставившего ему борт «Идзумо». Но броненосным крейсерам в этот день явно везло. Да, ему говорили, что в первую очередь следует выбивать именно эти корабли японцев, да они были меньших размеров, нежели эскадренные броненосцы, и потому обладали меньшим запасом живучести. Но Михаил Николаевич жаждал не только доказать состоятельность подводных лодок. Он желал продемонстрировать упертым адмиралам из-под шпица, что пришло время нового оружия, новых людей. А что как не потопление громадного броненосца могло стать наглядным доказательством оного?