Мировая девчонка - Фридрих Незнанский

— А почему он к вам приперся за «бабками» этими? Должок, что ль?

— Нет, — «прорезался» снова Федя. — Это мы двух теток кинули. А он — за них.

— Погоди, тощой, — сразу «определил» Федора мужик. — Это вы не у Фрунзенского метро? У обменника?

— А ты-то откуда знаешь? — насторожился Серега.

— Знаю, если спрашиваю. Ну?

— Там, а что, нельзя, скажешь? Так это ты не нам говори…

— Заткни хлебало, малыш, — мужик вынул руку из кармана и махнул ему. — Сядь и не «кипеши»… Когда «обули»-то, сегодня?

— Вчера еще, — буркнул Серега, не отводя настороженного взгляда от мужика.

— А он — только сегодня, да?… — И не дожидаясь ответа, продолжил: — Я знаю, кто его на вас навел. Там, у обменника, был такой же, как вы, козел в длинном черном пальто и шляпе. Они «базарили» в зеленой «девятке», а потом Плетнев пересел в «тойоту» и — прямиком к вам. Известный вам такой — в шляпе?

Братья тревожно переглянулись. Если верить «серому», то получалось, что заложил их сам Копыто! А зачем ему это надо было? Может, Плетнев с Копытом вместе работают, в паре? Они «пахали», а Копыто узнал об их удаче и навел Плетнева. Тот явился, выбил «бабки», и теперь они поделятся, а Вахтангу скажут, что братья Акимовы утаили, и ведь ничего не докажешь! А их за это — на счетчик! Во, падлы! Ну, конечно! Вот теперь все стало на свои места, все окончательно прояснилось!.. А теперь, значит, сюда приедет Копыто и начнет им лапшу вешать?…

Ярость охватила братьев. Окажись сейчас здесь — неважно, кто, — Плетнев этот или тот же Копыто, то есть Борька Краснов, ничего б не пожалели, чтоб задавить гадов! В братьях вспыхнула такая решимость идти до края, что «серый» понял: парням надо только помочь, подтолкнуть, а дальше они и сами справятся… Ну, к таким вещам бывалому человеку не привыкать. И он примирительно поднял руку, чтобы остановить братьев.

— Ладно, парни, уж так и быть, помогу я вам ваши «бабки» вернуть. Только тогда и вы немного постарайтесь. Согласны?

— А чего надо? — нахмурился Серега.

— Я ж говорю, немного. Пошли на кухню. А то, я вижу, вам после такой встряски неплохо бы по глотку принять… Пошли-пошли, у меня есть, — и он вытащил из заднего кармана плоскую стеклянную фляжку с коньяком. — Зажрать чем найдете?

— Найдем, — буркнул Серега, отбрасывая ненужный уже кирпич в сторону.

Старшего брата здорово мутило, и глоток ему был просто необходим, как лекарство. А вот младший, в характере которого решительности было гораздо меньше, сомневался, нужен ли им такой неожиданный союзник. Но в настоящий момент спорить не стал, потому что не мог угадать, какую выгоду с этого дела собирается поиметь сам «серый». А то, что он был настоящим уголовником, у Федора с первой минуты никаких сомнений и не возникло. Вот только зачем они ему — это вопрос…

Оказалось, что Александру Борисовичу ничего объяснять не пришлось.

Едва Антон сказал, что вот тут, у него, в настоящий момент такая сложилась ситуация, что… как Александр Борисович, весьма неучтиво перебив Плетнева, спросил сам:

— Это ты к Элке в лапы, что ль, загудел-таки?

— Ну, Саш, ну, ты…

Антон крайне смутился, полагая, что рядом с Турецким непременно находится его жена, да и Васька крутится там же, и такой разговор им слышать совершенно ни к чему. Но Александр Борисович «хамским», как он сам называл его, голосом захохотал и заявил, что Антон может не волноваться, ибо рядом никого нет. А Васька уже сделал уроки, и они пошли с Иркой во двор, погулять, покачаться на качелях. А когда вернутся, Васька, естественно, ляжет спать, а завтра утром… Турецкий бы и дальше продолжил, но ему надоело, он так и сказал. И нечего повторять сто раз известное. Вот пусть лучше Антоша про крем-безе расскажет поподробнее. И в деталях, в деталях!

— Огласите весь список, пожалуйста! — копируя известную фразу из «Шурика», нетрезвым голосом произнес он. — Что там — шоколад, цукаты, а чем угощали помимо?

Ну, ясное дело, издевался. Правда, Антон и не думал обижаться. Обычные дела, охота позубоскалить. А тут дома никого нет, делать нечего, и вдруг — такой шикарный повод!

— Нет, Саш, до безе с цукатами дело так и не дошло. Я тут, кстати, неподалеку от тебя, у детской клиники, жду главное действующее лицо, чтобы отвезти домой, а это — на краю света.

— Все понятно. А на краю света и разговор другой. Если он вообще нужен. Это правильно. Ну, и как она тебе показалась?

— Кто?

— Ну, не про Элку же разговор! — возмущенным голосом сказал Турецкий. — Про нее обществу и без тебя все известно. Я про твое новое действующее лицо. Мамаша-то у нас как, а? Достойна? Вполне?

— Нормальная, симпатичная, между прочим… женщина.

— Ты мне скажи, тепло от нее исходит? Почуял?

— Слушай, ты откуда?…

— Эх, Антоша, — поучительно вздохнул Турецкий. — Я старый и опытный человек. И знаю наперед, какая может быть реакция.

— Да я тебя не моложе, ну и что? Причем тут реакция?

— Все равно я старше. Опыта в этом деле больше. Так вот, я к чему? Если исходит тепло, мой тебе дружеский совет: обязательно согрейся. Не упускай случая, потом жалеть будешь.

— Ну, ты вообще…

— Я еще и умный, Антоша. А Ирке, так уж и быть, объясню, что операция по спасению только выходит на финишную прямую. Вариант «почти все сделано» всегда предпочтительнее варианта «там еще какие-то вопросы остались», понимаешь? Для женской логики. И тот и другой процессы могут тянуться без конца, зато первый уж точно не вызовет вопросов. Спрошу прямо, где ночуешь? Не смущаю?

— Ну, как сказать?… — замялся Антон от действительно неожиданного вопроса.

— Можешь не объяснять. Оставь Элку в качестве запасного аэродрома. Уж он-то никогда не подведет. А у вдовы?… Она ведь уже, насколько я слышал, давно вдова. И если до сих пор исходит тепло, то — ты понимаешь? Это же такой мощный взрыв эмоций! Это смертельный номер под куполом цирка, Антоша! Акробатика на туго натянутой проволоке — без лонжи и страховочной сетки! Это — немыслимые и неизгладимые впечатления!

— Ну, ты — педагог! Макаренко!..

— Был еще такой — Песталоцци. Мне его фамилия больше нравится. Словом, не теряй времени. А за босяка своего не беспокойся. Там снова родителя в школу вызывают, ну, Ирка сходит, ей не привыкать. В нас мужик пошел.

— Ничего серьезного, не знаешь? — забеспокоился Плетнев.

— А что может быть серьезнее жизни, Антоша? — философским тоном спросил Турецкий.

По вальяжному тону и несколько растянутым словам Плетнев уже понял, что Саша, конечно, поддал. Ну, правильно, они же с Филей сегодня тоже «проворачивали» «дело о вдове», как в шутку обмолвился Сашка утром в агентстве. Сострил: что-то нас, ребятки, в последнее время вдовушки одолели, как прикажете понимать? Может, пора кого-то женить? Обрадовались, естественно: женитьба Плетнева — идефикс всего агентства. А тут еще и Элеонора снова появилась на горизонте со своими пирожными-безе. Да и Сева подлил масла, предположив, что жизнь среди кремов с цукатами — Васькина затаенная мечта.