Всего лишь полностью раздавлен - Софи Гонзалес

Мои родители сидели бок о бок на уродливом диванчике в цветочек, а дядя Рой устроился на стуле возле койки тети Линды. Когда он заметил, что мы вошли, то устало улыбнулся детям и протянул руку.

Криста и Дилан подбежали прямо к койке.

– Я думала, ты на химии, – сказала Криста таким тихим голосом, что я оцепенел.

Улыбка тети Линды была еще изможденнее, чем у дяди Роя.

– Тебя тоже с Днем благодарения, Эльза. Мне стало немного плохо, пока вы спали, поэтому мы приехали сюда, чтобы мне стало лучше. Ни о чем не волнуйся.

– Тебе было больно? – спросила Криста.

Тетя и дядя по-быстрому переглянулись, и Линда пожала плечами.

– Ничего такого, с чем я бы не справилась. Но, извините меня, маленькая мисс Жевун. Где ваша куртка? На улице – мороз.

Я поднял детскую сумку.

– Я взял. И кроссовки тоже.

– Я не хочу кроссовки!

– Эльза надевает их сразу же после того, как заканчивает расхаживать в туфлях, – заметила тетя Линда.

– Нет!

– Поверь мне, так и есть. Эльзе пришлось бы каждый час пить обезболивающее, чтобы носить туфли целыми днями. Чего стоят одни мозоли… И даже не спрашивай меня про практическую сторону хождения по льду на каблуках. Тетя Кэтрин однажды так попробовала. Спроси ее, чем это закончилось, – и Линда подмигнула моей маме, которая разразилась смехом.

– Расскажу тебе, когда ты станешь старше, – сказала мама, обращаясь к Кристе. – Причем намного старше.

Остаток утра прошел относительно тихо. Ребята уселись на пол у стены: я вручил им айпады, и они без всяких жалоб принялись смотреть фильмы и играть.

Я представить не мог, чтобы настолько хорошо себя вел, когда был маленьким, но эти двое не были обычными детьми. Дилан наверняка не помнил то время, когда тетя Линда не болела, а Криста если и помнила, то смутно. Больница стала почти дополнением их дома.

Взрослые то пытались общаться с Линдой, то глазели в телефоны, пока она дремала. Это был не глубокий сон, а, скорее, неспособность держать глаза открытыми дольше десяти минут. Часть меня задумывалась, не предпочла ли бы она, чтобы мы оставили ее одну и она наконец-то смогла бы нормально отдохнуть. Но это же День благодарения. Нельзя бросать сегодня свою семью, даже если ее члены и мечтают о том, чтобы их бросили.

Примерно в одиннадцать дети начали поднывать – скажу в их защиту, они впечатляюще долго хорошо себя вели. После нескольких не особо скрытых умоляющих взглядов от родителей я повел ребят на улицу, чтобы они побегали в больничном саду.

Я расположился на декоративной деревянной скамейке под шокирующе красным сахарным кленом: следил за Кристой и Диланом и одновременно тыкал пальцем в экран телефона.

«Снэпчат» оказался, в общем-то, нескончаемым потоком людей, готовящих еду и хвастающихся праздничными блюдами. Ура, тыквенный пирог уже готов, хештег блаженство, хештег здоровое питание, хештег хохочу до упаду. Если честно, было странно видеть, что люди проживают обычный день.

Из-за того, что мой День благодарения пошел к черту, он должен был забуксовать и у всех остальных.

От Уилла – ничего. Ну и что с того? У него есть собственная жизнь. Он наверняка занят семьей, друзьями, музыкой, смехом и пошлыми играми.

Абсолютно, абсолютно нормально.

– Олли, можно мы сделаем селфи? – Криста появилась, ей-богу, из ниоткуда, глядя в телефон через мое плечо.

Дилан, как обычно, встал на носочки рядом с ней. Криста отскочила назад.

– Можешь показать всем мое платье? – Она сняла свою толстую куртку. В конце концов, красота требует жертв. – Стой! Я скажу тебе, когда фоткать. Приготовься.

Я снова открыл «Снэпчат» и переключился на фронтальную камеру, держа телефон как можно выше, чтобы брат и сестра поместились вдвоем.

Криста присела на землю.

– Я готова.

– Ладно, давай!

Криста вскочила, подбрасывая листья цвета заката в воздух.

Я сделал снимок как раз в тот момент, когда они начали падать на нас. Дилан сзади захихикал, отмахиваясь от листьев, а сестренка с визгом бросила горсть ему в лицо.

Я сделал к фотографии подпись «Лучше тыквенного пирога», что, возможно, было жалкой ложью, и отправил ее всем, кроме Уилла. Если он заговорит со мной, я хотел, чтобы это произошло из-за того, что он думал обо мне, а не потому, что я его побудил. Вероятно, несмотря на наши платонические отношения, мне все равно было важно, чтобы меня преследовали. Хештег убого.

У меня завибрировал телефон. Уилл? Пусть Уилл, пусть Уилл, пусть Уилл.

Нет, не Уилл. Я получил послание от Лары.

Хоть между нами и возникло подобие перемирия, общаться вне компании пока что было для нас необычно. Я добавил ее в список «Снэпчата», но ведь я отправил фото еще сотне других людей. Мгновение пытаясь понять, не хочет ли она меня как-то подставить, я отправил ей послание.

Спустя минуту она ответила.

– Олли, я голодный! – Дилан появился рядом со скамейкой, глядя на меня щенячьими глазами.

Точно. Да. Сейчас наступило время обеда, верно? Я подумал о том, чтобы отвести детей в «Макдоналдс» или еще куда-то, а затем вспомнил, что к ужину тетя Линда может не проснуться.

Каким бы ни был у нас обед, это, похоже, и будет трапеза в честь Дня благодарения. Нужно довольствоваться тем, что имеем. И я вместе Кристой и Диланом заглянул в больничный кафетерий, после чего направился к автомату в коридоре. Когда мы вернусь в палату тети Линды, мы вооружились картошкой фри, хот-догами, картофельными оладьями, лазаньей, шоколадом, печеньем с арахисовым маслом, куском настоящего тыквенного пирога (последним из оставшихся в кафе) и бутылками колы (Дилан настоял).

К счастью, Линда не спала, поэтому мы свалили наш улов в центр койки. Криста и Дилан явно думали, что сегодняшняя еда стала самым большим везением, с которым они только сталкивались.

Мама посмотрела на меня, подняв брови.

– Без овощей? – спросила она, потянувшись к хот-догам.

– Удачи в их поисках. – Я пожал плечами. – Мне кажется, это план больницы по получению прибыли. Не предоставлять ничего с витаминами, чтобы посетители заболевали и посещали клинику. А потом заболевали и посетители посетителей. Такой вот порочный круг.

– Почему ты не кушаешь, мама? – спросила Криста с полным ртом (она как раз жевала арахисовое печенье и шоколад).

Тетя Линда приподняла голову с подушки. Мне показалось, что она весит килограммов двадцать.