Звери рейха. Образы животных и немецкая пропаганда - Ян Монхаупт

из своих застольных бесед в главной ставке он говорит: «Будь это хоть чревато какой-нибудь опасностью, как в те времена, когда человек выходил на зверя с копьем. Но нынче, когда любой толстопузый может из надежного укрытия прикончить бедного зверя…» Для него охота, как и скачки, – один из последних «остатков умершего феодального мира»[530]. Даже к браконьерам Гитлер питает определенную романтично-блаженную симпатию, потому что они, по его мнению, еще рискуют жизнью на охоте[531]. В январе 1940 года он дает распоряжение о том, что браконьерство не может быть причиной для исключения из партии [532].

В своем отрицательном отношении к охоте Гитлер не одинок. Министр пропаганды Йозеф Геббельс считает новый закон об охоте и охотничий промысел в корне «реакционными»[533]. Начальник рейхсканцелярии Мартин Борман даже жалуется, что многие гауляйтеры[534] не занимались бы ничем, кроме «своей проклятой охоты»[535]. Хотя Гитлер называет охотников зелеными масонами, он тем не менее оказывает любезность своему «лучшему человеку» и «верному паладину» Герингу и регистрируется, пусть и неохотно, в «Зеленой книге» Международной охотничьей выставки [536].

В окружении Гитлера отношение к Герингу из-за его декадентского образа жизни и самовлюбленного поведения неоднозначное. Йозеф Геббельс, склонный давать необычные определения, презрительно называет его сибаритом[537]. Но министру пропаганды не нравится прежде всего «недостаточная преданность убеждениям» Геринга. С партией он связан так же, как «корова с исследованием радиации», пишет Геббельс [538]. Жертву нападок это мало заботит. Он и не скрывает, что им движут отнюдь не идеализм или какой-то политический план, а исключительно честолюбие и жажда власти.

Примерно через два года после окончания Международной охотничьей выставки статуя Венценосного оленя переезжает на новое место – в поместье Геринга в Шорфхайде, лесном массиве площадью свыше 1000 км 2 к северу от Берлина. Как и Роминтен в Восточной Пруссии, Шорфхайде – еще одно старое охотничье угодье прусских королей. Там, на участке в 120 гектаров между двумя озерами, располагается Каринхалл: снаружи он похож на шведский рубленый дом с покрытой тростником крышей и орнаментами из свастики на двери террасы. Но внутри рассыпается блеском сказочного замка, стены которого сплошь увешаны трофеями. Когда принц-регент Югославии Павел Карагеоргиевич впервые посещает Каринхалл, он так поражен роскошью, что в изумлении восклицает: «Даже у царей такого не бывало!»[539]

Более 18 миллионов рейхсмарок – в пересчете на евро почти 70 миллионов – составляет стоимость огромного поместья [540]. Однако деньги на здание и многочисленные постройки Геринг брал не из своего кармана, а из прусской казны и казны рейхсминистерства авиации. Ведь Каринхалл служит единственной цели: здесь Геринг должен подобающим образом представлять государство и партию [541].

Название поместью он выбрал в память о первой покойной жене. На берегу озера Геринг приказал соорудить склеп и с большой помпой перезахоронил ее останки из могилы в Швеции. В Каринхалле «дополнительный министр иностранных дел» встречает преимущественно представителей дружественных государств, например итальянского дуче Бенито Муссолини или британского посла Невилла Гендерсона [542].

Дорога в Герингово царство пролегает мимо двух домиков караульных, за ними через лес тянется прямая песчаная аллея почти километр длиной, окаймленная с обеих сторон конским каштаном [543]. На западном конце аллеи, немного не доходя до двора, посетители пересекают так называемую Хиршплац, Оленью площадь. Уже издалека им видна огромная скульптура оленя – отлитый в бронзе Драчун, взирающий со своего пьедестала на поляну. Тысячи гостей посетят в следующие годы Каринхалл и непременно пройдут мимо него. Он будет и дальше стоять там, даже когда Геринг сам давно покинет Шорфхайде[544].

Но пока еще Геринг – полновластный правитель Шорфхайде. Недалеко от резиденции в его честь была сооружена деревянная стела, которая демонстрирует, каких масштабов достигли тщеславие Геринга и покорность охотников. Надпись гласит:

Имперскому егерю Герману Герингу в благодарность за новый закон «Об охоте» от немецкой дичи [545].

Геринг приглашает в Шорфхайде не только президентов, дипломатов и аристократов. К примеру, в июне 1939 года по случаю съезда Немецкого лесного союза он устраивает праздник на западном берегу близлежащего озера Вербеллинзее. 2000 лесничих, прибывших со всего рейха, привозят туда на 40 автобусах из Берлина. Пожалуй, вид, представший взору, ошеломил их. Вероятно, кому-то из гостей пришли на память строки Теодора Фонтане, который однажды отдыхал недалеко от этих мест на берегу озера и написал: «Мы сидим в сказочном месте, потому что мы сидим на берегу Вербеллина»[546]. Наверное, меньшей цели у самопровозглашенного «человека Ренессанса» Геринга быть не могло. Над огромными кострами на вертелах жарятся туши быков и кабанов. В то время как Геринг стреляет из лука в деревянного зубра, на проплывающем мимо плоту танцует Государственный балет Берлина [547]. Алкоголь льется рекой. И можно предположить, что на длинных деревянных столах рядом с пивом и вином находятся бутылки с коричневым напитком, обязанным своей популярностью по большей части Герингу и его зеленой свите.

Началось все с сумасбродной идеи производителя уксуса и виноторговца из нижнесаксонского города Вольфенбюттель. Чтобы спасти семейное предприятие от разорения, в 1934 году глава компании Курт Маст решил расширить ассортимент спиртных напитков и выпустить первый изготовленный промышленным способом травяной ликер. Ему не хватало только подходящего и запоминающегося названия… В свободное время Маст любил поохотиться, поэтому знал, что 180 000 охотников в Германии, которые после сигнала окончания охоты в честь каждого добытого зверя напивались до чертиков, лучше всего годились в качестве новой целевой группы [548].

Сначала травяной ликер должен был называться «Хубертусбиттер»[549]. Но потом Маст вспомнил Геринга, уже несколько месяцев носившего звание рейхсъегермейстера и разделившего общее охотничье управление на главного егермейстера и егермейстеров в гау и крайзах[550]. Название «егермейстер» так запало в душу Масту, что в конце марта 1935 года он запатентовал его как товарный знак и заказал художнику этикетку с изображением оленя Губерта, которая до сегодняшнего дня фактически осталась в неизменном виде. В том же году напиток поступил в продажу и быстро обрел популярность не только среди охотников [551].

В тур за туром

Праздники, такие как в Шорфхайде в 1939 году, демонстрируют, что охота для Геринга – не только частное времяпрепровождение и самоцель. Прежде всего, она позволяет ему развивать политические отношения на дружеском уровне.

При этом Геринг далеко не так великодушен, как он обычно