Антикиллер-3. Допрос с пристрастием - Данил Корецкий

– Держался он вежливо, на вопросы отвечал адекватно, – продолжал старший спецгруппы. – Дескать, предложения о продаже активов они делали многим, кто-то соглашался, кто-то отказывался, – это вполне естественно. Про убийства, естественно, ничего не знает… Опросил еще юриста и секретаршу, те говорят то же самое.

– Почему ты решил, что Кашин главный? – спросил Коренев, делая пометки в своем блокноте.

– А кто же? – Сыщики удивленно переглянулись. – Он живет в самом лучшем номере, он ведет все переговоры, ему подчиняются все остальные…

– Да? – с легкой иронией улыбнулся Лис. – А какую роль играет Галина Васильевна?

– Секретарша? – еще больше удивился Волошин. – Какую роль она может играть?

– Подумайте. Именно у нее в ноутбуке содержатся данные, которые используются в ходе переговоров…

– Ну, она же секретарша! Это вполне естественно!

– Именно она созванивается с «Консорциумом» после каждой деловой встречи, докладывает обстановку…

– Значит, Кашин поручает ей эту работу!

– Именно она регулярно выезжает в Москву с отчетами…

– Ну, может, она выполняет роль связного…

– Именно ей купили новую квартиру в элитном доме на Зенитной, 15!

Волошин посмотрел на подчиненных, подчиненные – на него, потом четыре пары глаз уставились на Лиса. Он кивнул.

– Вот именно. Она и есть главная в этой группе!

– Откуда вы все это знаете, шеф?! – искренне изумился Гусар.

– От верблюда! – как всегда в таких случаях ответил Лис.

Неискушенному человеку могло показаться, что у подполковника имеется целое стадо говорящих и всеведущих верблюдов. Но на самом деле он обходился другими методами.

И вот, оставшись без отцовского надзора,

Я бросил мать, а сам на улицу пошел…

А эта улица дала мне кличку вора,

Так постепенно до решетки я дошел…

Блатная песня

За прошедшие годы набережная здорово изменилась. Толпы гуляющей публики, запахи шашлыка и громкая музыка, которая со времен советской власти считается показателем полноценного отдыха освобожденного пролетариата. Почему-то преобладали восточные мотивы, как будто здесь проводили время сбросившие оковы ливийские рабочие. И действительно, смуглых лиц было немало, хотя их носители вряд ли имели отношение к Ливийской Джамахирии, да и к пролетариату тоже. На каждом шагу раскинулись закусочные, кафе и рестораны, причем везде лилось рекой пиво, хотя во многих не было ни воды, ни туалета, в связи с чем власти ежегодно грозили закрыть антисанитарные «времянки», но в результате их количество только увеличивалось.

Припаркованные вдоль проезжей части машины сверкали лаком, вдоль узорчатой чугунной решетки стояли рыболовы, забросившие удочки в мутные воды Тихого Дона. Над всем этим нависал Южный мост, изящной стрелой перекинувшийся с правого, европейского берега, на левый, азиатский, и открывающий путь на Кавказ и в Закавказье.

– Ну, чего, ловится? – по-свойски спросил прохожий у одного из рыболовов.

Тот нехотя махнул рукой.

– Пара подлещиков. Проходи, папаша, не спугни фарт…

– Фарт – дело серьезное, – согласился прохожий и медленно двинулся дальше.

Ему было сорок пять лет, и на «папашу» он бы, конечно, не тянул, если бы вел здоровый образ жизни, посещал фитнес-центр и одевался в фирменных бутиках. Но ни того, ни другого, ни третьего человек не делал. Редкие седоватые волосы, покатый лоб, морщинистое лицо, отеки под глазами, пористая бледная кожа, выраженные красные прожилки на картофелеобразном носу, большие, оттопыренные уши… Даже начинающий терапевт определит по этим признакам некачественное питание, злоупотребление спиртными напитками и длительное пребывание в спертой атмосфере замкнутых помещений. И окажется прав: прохожий много лет провел в ИВС,[14]тюрьмах и колониях, где одинаково напряженно как с качественными продуктами, так и с чистым воздухом.

Зато про фарт опытный вор по кличке Клоп знал не понаслышке. Например, почти новый, хотя и мятый клифт[15]он выиграл в карты, а неношеные шкары[16]шопнул на рынке. Уже шесть раз он выскакивал из ИВС и СИЗО за недоказанностью, и собратья по ремеслу считали, что фарт Клопу так и прет.

Вдали показался желтый «уазик», и он поспешно отвернулся, облокотился на чугунную ограду, сделав вид, будто любуется плывущими по реке корабликами. Когда патруль проехал, он двинулся дальше, а войдя в тень моста, свернул с асфальта набережной и принялся карабкаться на поросший бурьяном и амброзией косогор. Потом начались густые заросли высаженного им же самим шиповника. Естественный колючий забор закрывал вход в жилище от посторонних глаз и представлял труднопроходимое препятствие для случайных гостей. А неслучайные знали, что возле несущей опоры имеется небольшой просвет. Привычно протиснувшись сквозь заросли, Клоп оказался там, где бетонное тело моста соединялось с правым берегом. Здесь, в серой трехметровой стене раньше имелось отверстие, но теперь оно было закрыто железной дверью со строгой надписью: «Посторонним вход запрещен». Надпись сделал сам Клоп, поэтому она была немного кривоватой, но свою роль выполняла, придавая двери официальность.

Отперев «сельмашевский» замок большим, двухбородковым ключом, показывающим, что его владелец не относится к категории «посторонних», Клоп вошел внутрь, закрыл скрипучую дверь и запер ее на задвижку.

– Надо смазать, – по-хозяйски подумал он, по крутой лестнице пробираясь в недра моста.

Мало кто, кроме специалистов, знает, что в мостах перебрасывают через реки электричество, воду, телефонную связь, иногда газ… Кроме того, для снижения веса и упрочения конструкции мосты обычно строят полыми внутри. Полости эти называются технологическими камерами, которые последние три года служили Клопу квартирой, а следовательно, превратились в комнаты. В самой большой – метров на двенадцать, он настлал деревянный пол, подключившись к кабелю, провел себе свет, на зиму поставил мощный «козел», изготовленный из асбестовой трубы, обмотанной толстой проволокой, и даже плоский телевизор с большим экраном. И пол, и стены покрывали ковры, ковры висели на дверных проемах, и спал Клоп на ложе из положенных друг на друга ковров. Их Батон с корешом по запарке вывезли с небольшого склада, а когда рассмотрели, то оказалось, что на всех одинаковый старомодный рисунок – олень на фоне леса. Сбывать такой приметный товар было стремно,[17]вот Батон и подогнал их Клопу. Бетонное логово сразу стало уютным и богатым, похожим на пещеру Али-Бабы. Правда, без сокровищ.