Звезда негодяя - Лариса Петровичева

Спустя мгновение Коннор уже летел в сторону – его отбросили так легко, словно он был плюшевой игрушкой в руках сорванца. Ударившись головой и спиной в стену, Коннор сполз по ней, пытаясь собрать остатки и ошметки своей магии, чтобы отбиться, но на него уже ползла серая волна обморока.

Далеко-далеко прозвучал выстрел, и мир рухнул в тишину.

Обморок длился недолго: Коннор очнулся от того, что сухие шершавые руки шефа Брауни хлопали его по щекам. Открыв глаза, Коннор увидел, что Тавиэль валяется на полу чуть поодаль, со стоном зажимая простреленное правое плечо.

– Вы стреляли, – сказал Коннор, понимая, что говорит самую большую из всех возможных глупостей.

– Разумеется, – с небрежностью специалиста ответил шеф Брауни. – Он вас швырнул, а я не стал ждать, когда до меня дойдет очередь.

Тавиэль попытался подняться и не смог. «Да что он ломает комедию, – подумал Коннор, – рана-то пустяковая!» Однако лицо эльфа посерело, губы дрожали, и весь он сейчас напоминал того, кто стоит одной ногой в могиле. Шеф Брауни ткнул в сторону Тавиэля указательным пальцем и заявил:

– Не перевязывать и не чистить! Там у них особая железа, если ее ранишь, то она заживет только в исконном краю фейери. Ты ведь фейери, парень, пусть и изгнанник? Ну так пора домой.

Коннор рассмеялся, покачал головой. Шеф Брауни протянул ему руку, помогая подняться.

– Вы, я смотрю, тоже много знаете о фейери, – заметил Коннор. Тавиэль снова издал сдавленный стон: было видно, что ему больно. Шеф рассмеялся.

– Он сам однажды рассказал об этом, когда мальчишки попали ему в плечо снежком. Ныл и стонал так, словно ему руку отрубили, – Тавиэль отчетливо выругался, и шеф хмыкнул: – Ну а что ты думал, я с тобой буду шутки шутить? Не на тех напал!

Эльф не ответил. Коннор легонько пихнул его носком ботинка в бедро, побуждая подняться.

– Нам пора! – сказал он. – Ты возвращаешься домой, Тавиэль.

***

В комнате не было часов, и постепенно Эмма утратила само понимание времени.

Ей казалось, что все остановилось. Сюда не проникали звуки – нельзя было сказать, что снаружи есть кто-то живой. Фейери, который похитил ее, растворился бледно-сиреневым туманом; когда туман развеялся, Эмма снова открыла дверь и принялась тихонько простукивать стену, что пряталась за ней.

Ничего. Никакого намека на скрытый выход.

– Племянница? – прошептала Эмма, привалившись спиной к этой стене и чувствуя, как все качается и куда-то плывет. – Я действительно дочь Галхаада?

В комнате было зеркало – изяществу туалетного столика позавидовала бы королева. Эмма почти без чувств опустилась на мягкий пуфик и принялась рассматривать себя в отражении.

Обычная человеческая девушка. В ней не было ничего особенного, ничего, что говорило бы о каком-то родстве с фейери. Эмма ощупала уши – простые человеческие уши, не заостренные. Она вспомнила уши Тавиэля, их обрезали, изгоняя его в мир людей.

– Уши, как уши, – выдохнула Эмма. – Как я могу быть его дочерью?

И почти сразу же пришел вопрос: почему его все-таки убили?

Эмма тщательно обыскала комнату, но не нашла ничего, что помогло бы ей выбраться на свободу. К комнате прилегала ванная с бассейном: когда Эмма заглянула туда, все озарило нежно-сиреневым свечением, и по воде поплыли пушистые облака пены, приглашая поплавать.

Вздохнув, Эмма ушла, и свечение померкло. Опустившись на кровать, она долго смотрела, как по потолку плывут звезды: возможно, когда приблизится рассвет, звезды сменит солнцем.

Должен же быть отсюда хоть какой-то выход!

– Ты бы хоть книгу сюда принес… дядюшка, – язвительно проговорила Эмма. Интересно, чем сейчас занимается ее похититель? Какие делишки обстряпывает?

Над кроватью закружились тонкие струйки дыма и через несколько мгновений сложились в книгу. Помедлив, Эмма взяла ее и разочарованно вздохнула: книга была на языке фейери. Причудливые завитки букв были похожи на прихотливый узор; Эмма перевернула несколько страниц и увидела изумительное изображение Дикой Охоты.

Фейери были изображены торжествующими прекрасными рыцарями. Люди, которые падали наземь и вскидывали руки, тщетно пытясь закрыться от копыт их коней, казались уродливыми и ничтожными, похожими на дикарей в шкурах. «Да, – подумала Эмма, – все правильно. Именно так они к нам и относятся. Как только Галхаад сподобился стать моим отцом?»

Ответа предсказуемо не было. Эмма перевернула несколько страниц и увидела еще один рисунок. Дикая Охота скакала дальше, она уже уходила, сливаясь с грозой на горизонте, но один из всадников остановил своего коня возле изгороди у маленького человеческого дома. Девушка, застывшая на пороге, испуганно выбросила вперед руку, словно хотела сказать: тебе сюда нет хода! Я на своей земле, я дома! Ты не посмеешь прикоснуться ко мне!

Фейери смотрел на нее с искренним интересом. Эмма готова была поклясться, что он не испытывает к этой девушке того презрения, с которым его сородичи обычно взирали на людей. Она понравилась ему – Эмма это точно знала.

Возможно, вся книга была посвящена этому фейери и этой девушке.

На новом рисунке девушка работала на огороде: среди капустных кочанов она казалась принцессой среди слуг. Фейери по-прежнему стоял за изгородью – протягивал девушке ветку рябины, но она хмурилась и не смотрела в его сторону.

Чего он хотел? Выманить жертву, увести в лес, уничтожить?

Эмма задумчиво провела пальцами по незнакомым буквам. Подняла голову – потолок над ней по-прежнему был покрыт звездами, без следа рассвета.

«Господи, помоги мне», – подумала Эмма и принялась искать другие рисунки.

Вот девушка шла откуда-то с корзиной – возможно, отправилась в лавку за покупками, никто не пойдет в лес в таких тонких туфельках. И фейери был тут как тут – схватил ее за плащ, потянул к себе. По его лицу было видно, что он не собирается делать чего-то дурного, просто хочет привлечь внимание девушки. Хотя кто там разберет этих фейери, что у них на душе?

«Упрямится, – подумала Эмма, вспомнив свой неудачный роман и тот омут боли, в который она упала потом. – Что ж, правильно делает».

А вот и другой рисунок: девушка удивленно замерла на крыльце своего дома, глядя, как фейери опустился на колени, протягивая ей руку с кольцом. Эмма глазам своим не верила: неужели фейери решился взять в жены человеческую девушку? Она вспомнила старые сказки о том, как фейери боялись входить в людские храмы – святые стены причиняли им боль. Неужели он и правда готов пойти в церковь со своей возлюбленной?

Эмма не сомневалась в том, что фейери полюбил человеческую девушку. Рисунки были настолько живыми, что она словно бы оказалась там, среди зелени, света и воздуха, почувствовала запах травы и цветов, услышала птичьи голоса и негромкое:

– Haa aethn thabeth… Знаешь, что это означает?