Когда все рушится - Пема Чодрон

Но прежде чем мы окажемся готовыми к такому, нам придется совершить путешествие. Мы начинаем работать со своей запутанностью и дикостью и позволяем медитации и учениям приручить нас. Мы принимаем то, что слышим, близко к сердцу, и делаем все возможное, чтобы применять это в повседневной жизни. Такое искреннее усилие постепенно успокаивает нас. Годы и годы мягкой тренировки приводят к тому, что мы начинаем доверять уму нашей изначальной мудрости. Мы понимаем, что мудрость и доброе сердце присущи нам изначально, что они сильнее и глубже, чем наша неприязнь и агрессия. Практикуя, мы раскрываем эту мудрость. Мы будто обнаруживаем, что небо и солнце есть всегда, а бури и облака приходят и уходят. И само собой возникает ощущение того, что мы готовы к отсутствию запасного выхода.

Самым выдающимся учеником Наропы был тибетец Марпа Переводчик. В одно из своих путешествий в Индию он взял золото, чтобы вручить его учителю. Нужно сказать, что Марпа не был ни трусом, ни скупцом. Он слыл человеком дерзким и храбрым. Например, его друзья и семья настаивали, чтобы он взял с собой в путешествие попутчиков, но Марпа отказался, хотя ему уже перевалило за пятьдесят и здоровье было не такое крепкое, как раньше.

История гласит, что Марпа преподнес золото в дар своему учителю Наропе, но немного оставил себе – как все мы обычно делаем. И тому было разумное объяснение: для обратной дороги домой ему требовалось совсем немного золота. Но Народа сказал: «Ты думаешь, я куплюсь на твой обман?» И Марпа отдал ему все. Наропа швырнул золото в воздух и сказал: «Весь мир – золото для меня». И в этот момент Марпа впервые ясно осознал природу реальности.

Мы не способны переживать всю полноту мира, пока не будем готовы от всего отказаться. Самайя означает ничего не удерживать, не готовить пути отхода, не искать альтернатив, не думать, что еще предостаточно времени и можно сделать все позже.

В некотором смысле цель самайи – будь она связана с миром явлений как абсолютным учителем или с индивидуальным учителем – смягчить нас. Они меняют нас, и мы больше не можем обманывать самих себя; мы не можем и дальше оставаться глухими, невежественными и слепыми. Теперь мы понимаем послание. Отношения самайи с учителем ваджраяны призваны помочь нам. Благодаря им мы понимаем: если у нас могут быть необусловленные отношения хотя бы с одним человеком, то могут быть необусловленные отношения со всем миром. До этого момента мы думали, что можем избежать этого. Но в отношениях самайи мы берем на себя обязательство принимать все, что возникает, и всегда пребывать в настоящем моменте.

Главным учеником Марпы был Миларепа, и их отношения сначала складывались непросто. Миларепа не сомневался, что Марпа – его учитель, который может привести его к просветлению. И поэтому Миларепа сказал ему: «Я полностью посвящаю себя тебе – телом, речью и умом. Пожалуйста, помоги мне осознать мою истинную природу». И потом начались трудности. Миларепа накопил очень много кармического багажа. В частности, он убил много людей и причинил много боли. Чтобы избавиться от этой ноши, ему необходимо было пройти через множество испытаний. Марпа приказывал своему ученику строить башни, а когда они были почти готовы, кричал на Миларепу и заставлял разрушать их. В начале своих отношений с Марпой Миларепа очень сильно страдал. Учитель не давал ему никаких учений, постоянно оскорблял и заставлял строить башни до тех пор, пока спина и руки Миларепы не превращались в одну большую рану. Тем не менее он никогда не ставил под сомнение мотивацию Марпы. На самом деле – пусть он и редко это показывал – Марпа любил своего ученика всем сердцем и хотел одного: помочь ему достичь полного пробуждения. Каждый раз, принимая ситуацию, забывая про обиды, уныние и гордость, Миларепа сбрасывал багаж своих укоренившихся привычек. И в какой-то момент он остался обнаженным, ему нечего было больше терять. Тогда Марпа дал ему учения, и их отношения вступили в новую фазу, отмеченную нежностью и теплотой.

Это долгий процесс. Наша привычка убегать так глубоко укоренена, что сначала мы просто экспериментируем, пытаясь пребывать в настоящем моменте. Мы приходим к этому, практикуя медитацию. Год за годом мы учимся возвращаться к нашему непосредственному опыту, здесь и сейчас.

Принимая на себя обязательства самайи и вступая в необусловленные отношения с учителем, мы словно добровольно засовываем голову в пасть крокодилу. Нам требуется много времени для принятия решения о том, что мы доверяем этому конкретному крокодилу и готовы быть с ним, несмотря ни на что.

Лично у меня этот процесс был очень постепенным. Впервые встретив Трунгпу Ринпоче, я подумала: «Вот человек, которого я не смогу обмануть». Я переехала в Колорадо, чтобы проводить больше времени рядом с ним. Я сближалась с ним, но определенно не была готова довериться ему полностью.

У этого была своя причина: Трунгпа Ринпоче часто пугал меня и приводил в ярость. Я не была уверена, что могу доверять ему, и, что самое главное, не была уверена, что люблю его. Помню, как на одном ретрите я смотрела на его фотографию и плакала, потому что не могла почувствовать должной, как я тогда считала, преданности.

Но в то же самое время я становилась к нему все ближе. Он был единственным, с кем я могла обсудить трудности жизни и практики и то, как их преодолевать.

Трунгпа Ринпоче был единственным, кто мог прорваться сквозь все мои барьеры. Он то и дело вдруг заговаривал со мной – иногда в толпе, иногда во время деловой встречи, но всегда в тот момент, когда я меньше всего этого ожидала. Он задавал мне вопрос или делал какое-то замечание, которое полностью останавливало мой ум.

После того как я стала его учеником и начала практиковать ваджраяну, мне понадобилось еще много времени, прежде чем я наконец смогла без сомнения сказать: я доверяю ему свою жизнь. Не важно, что Ринпоче говорил или делал, – он был моим связующим звеном с пробуждением. Без него я не имела бы ни малейшего представления о том, что это значит. Я просто следовала его учениям, шла по пути пробуждения и наконец осознала его необъятную доброту и безграничность его ума. В этот момент я поняла, что единственное место, где мне хотелось бы быть, – это пасть крокодила.

Когда я называю самайю уловкой, я имею в виду, что она обманом заставляет нас поверить: в наших отношениях с миром явлений выбор отсутствует изначально. На самом деле так оно и есть. Тот выбор, который, как мы думаем, у нас есть, называется эго. Он не позволяет нам осознать, что мы уже находимся в пробужденном мире. Мы так устроены: как только стул под нами становится горячим, или мы думаем, что он сейчас станет горячим, мы тут же спрыгиваем. Задача в том, чтобы сидеть на горячем стуле и полностью переживать этот опыт. Это самое важное – независимо от того, есть ли у вас формальная самайя или нет.

Какие обязательства мы на самом деле берем на себя? Решаем ли мы не рисковать, контролировать свою жизнь и весь мир, чтобы обрести чувство защищенности? Или берем обязательство все глубже познавать майтри? Вопрос всегда один: в чем мы принимаем прибежище? Принимаем ли мы прибежище в маленьких, приносящих нам удовлетворение действиях, словах и мыслях? Или мы принимаем прибежище в жизни воина, в том, чтобы преодолеть препятствие, выйти из зоны комфорта?