Око за око - Дмитрий Ромов

подсвечники, чеканки с грудастыми красотками, плакат с одной из них же, хрустальные вазы и прочая мишура скрашивали унылый быт пенсионера-домушника.

Я прикрыл глаза, погрузился в размышления и не заметил, как уснул. Отрубился, провалился в черноту и полностью отключился. Очнулся от звука открывшейся двери. Ключ вошёл в замок тихо, почти неслышно, но в мозгу, будто щелчок раздался. Раз, и глаза распахнулись. Хлоп-хлоп. День за окном посерел и притаился в ожидании скорых сумерек.

— Ушли, — доложил Соломка. — Ушли. Перевернули всё вверх дном, но не нашли ничего. Не нашли. Я так понял, они бумажки какие-то искали. Документы, документы. За наркоту чё-то спрашивали у мамки твоей, но так, без фанатизьма. Велели, как придёшь, стало быть, в ментуру двигать. В ментуру. Мамка всё записала. К кому идти, то есть. А чё искали-то? Знаешь?

Надо было поговорить с Романовым, но как позвонить, чтобы не спалиться, я не понимал. На улицах ведь даже ни одного таксофона не осталось, может, прав Глитч и нас действительно игуанодоны поработили? А теперь вот используют. Как хотят буквально.

— Я так понял, — поделился соображениями Соломка. — Закрывать тебя пока не хотят. Но это, сам знаешь, бабка, бабка надвое сказала. А потом опять же сегодня так, а завтра, завтра, всё наперекосяк. У них там своя математика в голове. Математика, да. Был там один мусор прям ушлый такой. Со стороны, по ходу. Везде нос засунул, всё на зуб, на зуб попробовал…

Выждав минут пятнадцать после отъезда ментов, я вернулся домой.

— Я прямо перед ними успел прошмыгнуть, — сказал я, осматривая следы погрома.

— Знаю, — кивнула мама, — сосед мне шепнул, когда они уехали. Вот так не знаешь, как жизнь повернёт… Ты его табуреткой подпёр, а он тебя от полиции спас.

— Так и я его спас, — пожал я плечами. — Семён Евграфыч написал бы заявление, и его выследили и посадили бы. Знаешь, на сколько бы загремел с учётом былых заслуг? А мы его, можно сказать, вовремя за руку поймали.

— На вот, — протянула мама мне визитку. — Велел позвонить. Романов Пётр Алексеевич. Сказал, вроде, что ты как свидетель пока…

Пока. Вот тебе и пока…

— Позорище-то… — вздохнула она. — Всё перерыли. В трусах рылись. Да вообще везде.

— А что искали?

— Да разве ж они скажут? Ты иди поешь, котлеты уцелели вроде. Хотя, думала их тоже переломают все. Ручищами своими. И смотри, никого в дом-то не води сегодня, в разруху эту. И Настю тоже.

— А ты что, на работу пойдёшь?

— Ну, а как? Естественно. Волка ноги кормят. Пойду. Кое-как отбрехалась, что опоздаю. Хоть бы полную смену закрыли, а то вычтут половину часов… Ты в своей комнате уж прибери, пожалуйста.

— Ага…

Заодно и узнаю, что где лежит.

Мама ушла, а я позвонил Кукуше… Но не из дома. Потому как в квартире вполне могли остаться сюрпризы. Я вышел во двор и прошёл к беседке, чтобы не маячить перед входом и иметь нормальный обзор.

— Дядя Слава, здорово.

— Блин, опять с нового номера. Я так-то не беру незнакомые номера. Чё такое-то?

— Мобила нужна, я свою выбросил.

Он замолчал.

— Сделаем, — ответил, подумав. — Опять чёт случилось?

— Ну, так… Ни дня без приключений, на том стоим. Не знаешь, есть телефон-автомат где поблизости?

— На главпочтамте вроде только. Так и не скажу даже. Только я не знаю, как платить. Явно не двушку бросать. Может, картой…

Поговорив с Кукушей, я позвонил Альфе. Хранить номера телефонов в голове было давней привычкой, и она меня выручала в жизни не один раз.

— Слушаю вас, — недовольно ответила Алфёрова.

— Лен, привет, это Краснов.

— Сергей? — удивилась она. — Номер неизвестный… Это твой новый телефон?

— Нет, у товарища одолжил. У меня другой будет. Слушай, ты как?

— В каком смысле?

— Ну, заглянуть хочу, проверить, всё ли хорошо у тебя.

— С чего это ты заглянуть решил? — хмуро ответила она. — Не поняла я.

— Это кто там⁈ — раздался в глубине неприятный мужской голос.

— Это он там? — спросил я.

— Это он⁈ — одновременно со мной воскликнул мужик рядом с ней.

— Нет, папа, это из школы звонят! — сердито бросила Альфа. — Сергей, я у родителей. Сегодня не получится. Спасибо, конечно, за твоё беспокойство, только, пожалуйста, оставь, ладно? И не влезай в эти дела.

Вот бесила она меня. И бросить жалко и тащить тяжко!

— Что ещё за Сергей? — не унимался батя.

— Па-ап! Это из школы!

— Ты долго там будешь? — спросил я.

— Поживу пару дней…

— Ясно. Ладно, пока могу быть за тебя спокоен, да? Отец присмотрит?

— Ох, одни присмотрщики кругом.

— А этот петровский уродец не проявлялся? — уточнил я. — Витя твой.

— Ладно, Серёжа. Давай, до свиданья.

— Стой-стой. Можешь его адрес дать?

— Я по твоему совету на пару дней больничный взяла, — казённым голосом отчеканила она. — Так что пока литературы не будет. А когда выйду, тогда и поговорим. Хорошо? Ну, ладно. Спасибо что позвонил.

Я не ответил.

— Сергей… — сказала она уже несколько мягче. — Ты меня слышишь?

— Ну, типа. Слышу, только понять не могу.

— Серёжа, — выдохнула она уже совсем по-другому, по-человечески. — Правда… Спасибо, но ничего не надо. Я у родителей побуду пока.

Ага, побудешь ты. Завтра уже смоешься. Папаша, похоже, тот ещё типок был. Не хуже твоего блогера.

— Лен. Я тебе дам свой номер. Если что, сразу звони, ясно? И днём, и ночью. Хоть когда. Пока — на этот. Поняла?

— Да… Ладно… Пока…

Ну, пока, так пока. Я зашёл в подъезд, поднялся к своей двери. Прислушался. Постоял немного, а потом прошёл по лестнице до конца, до пятого этажа. Учитывая способности Соломки соблюдать тишину, я решил убедиться, что в подъезде действительно никого нет. После этого я вернулся к себе и быстро открыл соседскую дверь и шмыгнул в квартиру Семёна Евграфовича.

Здесь всё было тихо и спокойно. Ни Семёна, ни Соломки, ни, тем более, Романова не наблюдалось. Свет я включать не стал, а воспользовался фонариком, найденным в своих перевёрнутых вверх дном вещах.

Я прошёл по квартире, осмотрелся, и только потом залез в