Око за око - Дмитрий Ромов

— А у меня, между прочим, твоё пальто осталось…

— Ай, — махнула она рукой.

— Нет, я бы, конечно, его сам носил, но цвет не мой. Так что придётся вернуть.

Она засмеялась.

— Ну, позвони как-нибудь. Только через пару дней хотя бы, не раньше.

— Скажи номер тогда.

Она продиктовала.

— Можем, в принципе сейчас по кофейку хлопнуть, — прищурилась она, и я заметил шальной огонёк в её взгляде.

— Я-то с удовольствием, а Матвей Никитич возражать не будет? А то он меня не жалует.

— Это у него от отца. Но ничего он, наверное, уехал уже. Никита дал машину, потому что моя в сервисе, чтобы в школу съездить, и Мотю на французский закинуть. Так что он и не узнает.

— А ты как будешь возвращаться?

— Меня подружка отвезёт. Она подъедет минут через сорок. У меня вся логистика чётко простроена. Так что много времени нет, но по рюмочке кофе выпить успеем.

— Пойдём тогда. Я угощаю.

— Богач, — усмехнулась она. — Деньжата завелись?

— Есть такое дело, — подтвердил я.

Мы вышли из школы, пересекли бульвар и зашли в кафешку в доме, выходящем торцом на гостиницу. Народу там не было, но зато за стойкой стояли целых три девочки, готовых обслужить нас максимально качественно и быстро.

Я заказал нам кофе, а Катя, немного подумав, добавила:

— И… «Бейлиз», что ли… Да, давайте, ты будешь, Сергей?

— Нет, если только лизнуть. Так-то мне на тренировку ещё.

— Ну, значит хотя бы лизнёшь, — разулыбалась Катя. — Хоть что-то.

Мы прошли в дальний уголок и уселись за столик.

— А Мотя что, в Москау уезжает? — как бы мимоходом спросил я, когда Катя замахнула первый бокальчик.

— Слушай, это пока не решено. Сначала Никита… ну, отец…

— Да знаю я. Познакомились уже.

— Да-да, он мне потом все мозги вынес, чтоб я с тобой даже не разговаривала, — кивнула она.

— Не понравился я ему?

— Ой, а кто ему нравился когда? В общем, сначала разорался, сказал, что всё, терпенье лопнуло, отправит Мотю в концлагерь. Там школа есть очень хорошая. Дисциплина, как в армии, и вообще всё строго, только что розгами не секут. Девочка там, кстати, эта училась. Ну… подружка Мотькина, короче. Из вашей школы. Любовь-морковь. Матвей уже обрадовался, что поедет, но сегодня Никита позвонил, сказал, что вроде отбой.

— Переменчивый какой.

— Там вроде обстоятельства поменялись и Мотя здесь понадобится.

Ну, собственно, не нужно было иметь репутацию особо одарённого опера или следака, чтобы сложить два плюс два. Впрочем, риск прослыть параноиком тоже никто не отменял. Тем не менее, если выстроить известные факты в простом хронологическом порядке, то получался нехитрый ряд:

Я начал интересоваться компроматом на Никитоса; я побывал у Кати дома и сходил с ней в винный бар; директриса усилила давление, чтобы вышибить меня из школы; меня похитил Усы и установил на телефон прослушку; появился Чердынцев; появилась Ангелина…

Затем по хронологии шёл форс-мажор: вечеринка у Назара и возник план перевести Мэта в Москву…

А дальше в цепочке событий снова появилась Ангелина и намёкнула на «начать всё сначала». А потом пошли слухи о появлении Калякинского досье. И пришло многообещающее сообщение от Ангелины. И, наконец, Мэта передумали переводить в Москву…

— А тебе, — кивнул я Кате, — чего бы больше хотелось, чтобы Мотя уехал или остался?

Десять, вернее, девять как бы не связанных между собой пунктов. Они вполне могли бы остаться разрозненными, но, если допустить, что между ними всё-таки имелась связь, то в ближайшее время следовало ожидать наезда со стороны полиции и/или (ненужное зачеркнуть) попытку установить дружеское общение со стороны Мэта. Нужно было взять меня в тисочки и хорошенько прищемить.

— Мне? — Катя взяла мой нетронутый бокал с ликёром, вытащила пальцами круглую ледышку, положила на блюдце и с удовольствием проглотила белую сладкую жидкость. — Да пусть едет, я не против. Никитос хочет из него сделать министра или кого там. Президента, может быть. А для этого нужно тереться с детками тамошних начальников. Супершколы, супервузы, бизнес, общественные организации. Тусовка. Всё вот это. Просто Матвей сам ещё не знает, надо ему это или нет. А отец считает, что надо.

Того, что именно я связан с появлением Калякинского досье, Никитос знать не мог. Но, если Чердынцев был его человеком, то предположить такое они могли и должны были.

— А ты как считаешь? — поддержал я разговор.

А через кого он мог устроить мне ментовское давление? Через Романова, через кого ещё. Я засвечен на этой вечеринке и дать ход показаниям цыган можно по щелчку пальцев. Даже быстрее. А там и котлован всплывёт.

— Я? — рассеянно переспросила она и махнула рукой девочке-барменше. — Моя хорошая, ты всю бутылку неси сюда, чтоб тебе не бегать каждый раз. Ставь вот сюда. Я лично не хотела, чтобы Мотя уезжал. Он мальчик домашний, ему в этой волчьей стае тяжело будет. Но, с другой стороны, у него есть потенциал. А раз есть, пусть пробует, развивается. Знания есть. Английский на высоте, французский приемлемый. С китайским, конечно, ни шатко ни валко. Но подучит ещё.

Не сможет Петя меня уберечь, даже если захочет. А это значит, что нужно играть на опережение.

Катя налила себе ещё.

— Кать, а почему ты сама не уезжаешь? Что тебя держит? Ты думаешь, Никитос к тебе вернётся?

— А? — она посмотрела на меня уже не слишком трезвым взглядом. — Вернётся? Он, может, и захочет, когда эта губастая и сисястая мокрощелка ему надоест. Да только, кто его пустит? Мне сказали, что он уже фактически съехал от неё и живёт практически постоянно на даче или здесь, знаешь дом элитный на Набережной? Высотка, ну?

— Да знаю, знаю.

— У него там квартира есть. А она в хоромах одна царит. Царица недоделанная. Юность и привлекательность проходят быстро, а ум прибавляется медленно. А у некоторых вообще не прибавляется, а убывает.

— Кать, хорош бухать.

— Чё? Ты меня учить что ли будешь?

— Нет, — покачал я головой и положил свою руку поверх её. — Учить не буду, а вот пожалеть могу.

Она зависла. А мне правда стало жалко её профуканную жизнь. Я и злился на неё, и презирал, и даже, может быть, ненавидел… Но и жалел. В