Госпожа Кофе - Анна Данилова

– Ма, его убили.

Я рассказала про убийство Тимура и Валентины. Объяснила, зачем приехала в Пристанное. Но, к моему удивлению, мама меня не упрекнула, не сказала, что, если бы не это дело, я бы еще неделю не показалась бы у нее.

– Какая интересная история. – Мама подперла кулаком щеку и теперь катала с задумчивым видом по столу шарик из теста. – Значит, все думали, что он весь в долгах, а на самом деле он просто водил всех за нос – занимал деньги, чтобы прокрутить их, сделать свой бизнес. Говоришь, у него в банке осталась крупная сумма? И у жены тоже? Ну и люди. Артисты! Вот и верь после этого людям! Надеюсь, ты им денег не давала?

– Нет. Он и не просил.

– Но долги-то выплатил?

– Да. Но самый крупный долг в полмиллиона долларов остался, похоже, что вдова Минкина ему его простила. Ведь все указывает на то, что они были любовниками.

Я пожаловалась маме на Альмиру. Мне так захотелось услышать какие-то простые, женские слова утешения, но я их не услышала. Моя мама, как всегда, пыталась понять всех и объяснить поступок любого человека.

– Ее убивает твое любопытство, которое невозможно скрыть, понимаешь? Она не может поверить в то, что ты занимаешься всем этим всерьез, и это раздражает ее. Ты только представь себе. Жила себе молодая красивая женщина, зная, что ее любят сразу двое мужчин: Тимур и его родной брат Ренат. Она наслаждалась жизнью, пользовалась всеми ее благами, и единственное, что омрачало ее существование, так это долги мужа. И вдруг все меняется. Погибает Тимур, причем не просто погибает там в катастрофе или в результате несчастного случая. Его находят мертвым вместе с женщиной, которую Альмира хорошо знала и к которой она, возможно, и ревновала Тимура, да только об этом никто не знал. Скажи, эта Валентина, которую убили вместе с Тимуром, была красивой?

– У нее нестандартная внешность, очень необычные глаза. Да, пожалуй, к ней можно было приревновать.

– Ты сказала, что первым, кто открыл ей правду про Валентину, оказался Ренат. Ты, я думаю, недооценила его роль во всей этой истории. Ему в первую очередь была выгодна версия о том, что Тимур и Валентина были любовниками. Таким образом, на фоне брата-предателя он сам выглядел преданным псом, что для Альмиры, оказавшейся вдовой, стало самым важным в этот страшный для нее период. Думаю, теперь она вцепится в Рената мертвой хваткой и, соответственно, оценит его по достоинству, я имею в виду как близкого человека. Думаю, они уже были близки, еще при жизни Тимура. Возможно, это произошло случайно, даже, скорее всего, случайно, по пьяной лавочке. А потом Ренат стал для Альмиры чем-то вроде запасного аэродрома, понимаешь?

– Мам, ты так спокойно объясняешь поступки Альмиры, словно и сама так считаешь. что у женщины должен быть запасной аэродром.

– Да нет же, просто я хочу, чтобы ты поняла: хамство Альмиры, причинившее тебе боль, вызвано не столько неприязненным отношением к тебе, сколько ее собственными проблемами, которыми она просто захлебывается. А глядя на тебя, моя дорогая, на твой цветущий вид, на ваши отношения с Марком, любой будет испытывать зависть, не говоря уже о людях, оказавшихся в такой сложной ситуации, как твоя Альмира. Да, по сути, вся ее прежняя жизнь разрушилась. И вера в людей тоже. А это нелегко пережить.

– И что же ты мне предлагаешь?

– Простить Альмиру. Вот увидишь, она еще будет сожалеть о своем поступке, станет просить прощения.

– Я постараюсь припомнить ее фразу слово в слово. Вот. «Мне больно видеть тебя. Вот тебе моя правда. А теперь уходи. Возможно, когда-нибудь я и пожалею о том, что сказала тебе. Но сейчас я не могу тебя даже видеть».

– Все правильно. Ладно, Марго, постарайся сейчас не думать о ней. Предоставь самой жизни расставить все по местам. Жизнь, она как мудрая женщина, любит во всем порядок и справедливость. Тебе сейчас надо помочь Марку справиться с нелегким делом – найти убийцу его приятеля Тимура. Хотя я не исключаю версию и самоубийства. Ты понимаешь, о чем я говорю.

– Понимаю. Мам, Марк сказал, что Валентина Неустроева не владела домом в Пристанном, но тогда непонятно, зачем же она принимала участие в его продаже. Я сама лично обзванивала людей, с которыми Валентина договаривалась о продаже, во всяком случае, разговаривала об этом, а потом сказала им, что дом уже вроде бы продан.

– Она могла помогать продать дом кому-то из своих знакомых. Но здесь дома не так часто продаются. Ты спросила адрес?

– Нет. Не догадалась.

– Номера телефонов потенциальных покупателей у тебя с собой?

– Ну да!

– Так позвони еще раз и спроси адрес, скажи, что тебе это очень важно, придумай что-нибудь.

Спустя некоторое время у меня уже был адрес дома, который продавала Валентина Неустроева.

– Послушай, так это на соседней улице, прямо на берегу Волги. Пойдем туда, прогуляемся, поспрашиваем людей. Знаешь, я тут обзавелась хорошими знакомыми. Особенно одна, Ирена Васильевна, я зову ее просто Ирена. Она – мать одного из самых известных в городе политиков, важная такая, но, в сущности, очень милая женщина. Помешана на розах. Мы с ней быстро наладили контакт, когда я предложила ей выкопать два куста «Софи Лорен».

– Не поняла.

– Это сорт роз такой. Роскошные розы, я тебе скажу. Но она мне взамен подарила чудесные лилии.

И мы втроем отправились в гости к Ирене Васильевне, которая знала обо всем происходившем в Пристанном и которая должна была нам помочь выяснить, кому же принадлежал дом, в продаже которого принимала участие Валентина Неустроева.

– Думаю, ты уже можешь дать объявление в Интернете. Или в газету, дай мой телефон. Господи, неужели скоро все это закончится?! Тимур, ты слышишь меня?

Я слушаю ее и чувствую, как щеки мои начинают полыхать, словно жизнь снова вливается в меня, и мне хочется жить, как никогда.

А ведь все начиналось так мерзко, так гадко, что и вспоминать страшно. Как я мог быть таким подлецом по отношению к Вале? Хотя я же тогда собирался умирать, и мне было абсолютно безразлично, какими методами действовать, лишь бы только моя семья после моей смерти ни в чем не нуждалась. Чтобы Альмира, узнав (а ей непременно скажут, от чего скончался ее муж, то есть я) о том, что я был неизлечимо болен, не прошептала побелевшими губами: он меня обманывал. Обман обману рознь. Да, я обманывал ее, потому что не хотел травмировать. У нее и так в жизни было много сложностей и проблем. Болезнь Карины – что могло быть страшнее?

Сейчас мне становится не по себе, когда я думаю о том, что я использовал эту болезнь, и именно она послужила началом большому обману, затеянному мной. Я назанимал денег, много денег, вложил в один беспроигрышный бизнес в Москве, и ни она душа из моего окружения ничего об этом не знала. Внешне я продолжал пытаться наладить какие-то дела в своем городе на глазах у своих должников, чтобы все вокруг видели, что у меня ничего не получается, что я совершенно бесталанный предприниматель, у которого деньги утекают сквозь пальцы.