История географических карт - Ллойд Арнольд Браун

Неоднократно указывалось, что расстояния, приведенные Птолемеем в таблицах для средиземноморских стран – подлинного центра обитаемого мира – ошибочны сверх всяких разумных пределов, имея в виду тот факт, что доступны были римские путевые дневники и итинерарии. Но были ли эти документы действительно доступны невоенным людям вроде Марина и Птолемея? Очень маловероятно, если принять во внимание секретность, которая всегда окружала карты и результаты топографической съемки Римской империи. Если Марину, насколько можно судить, в отношении морских расстояний приходилось полагаться на записи Тимосфена Родосского (адмирала Птолемея Филадельфа, действовавшего около 260 г. до н. э.), то у Клавдия Птолемея, должно быть, вообще не было доступа к информации такого рода – ведь он не имел никаких оснований вести исследования, кроме непонятного стремления к знаниям. И очень вероятно, что Птолемей-астроном, которого географы обычно критикуют за его методы и за характер собранной им информации, занимал в среде своих влиятельных современников не лучшее положение, чем он занял бы сегодня в наиболее авторитетных географических кругах цивилизованного мира.

Как же быть с товарищами Птолемея по астрономическому цеху и с тем фактом, что в Риме, Александрии, на Родосе и в Массалии задолго до него были организованы наблюдательные центры? Вряд ли уважаемых астрономов, занимавшихся наблюдениями в этих местах, интересовало что бы то ни было, кроме чистой астрономии, и вряд ли астрономическое сообщество вообще было достаточно заинтересовано в географических приложениях своей науки, чтобы преодолевать значительные трудности, связанные со связью и транспортом. Поэтому стоит ли удивляться, что даже в самых известных частях мира практически не было обмена информацией. Птолемей из всех своих ближайших современников упоминает только Марина, хотя одновременно с ним, должно быть, работали и другие ученые. Страбон высказывает сомнение в достижениях практически всех современных ему географов, за редким исключением, а Гиппарх всем сердцем «против Эратосфена». Чему в этих обстоятельствах можно было верить? В свете современного знания очень просто оглядываться назад на метания науки и недоумевать, почему древние иногда не замечали очевидных вещей прямо у себя под носом. Сложнее представить себе, сколько приходилось просеивать данных и взвешивать аргументов, чтобы признать один-единственный факт соответствующим действительности. И все же наука всегда строилась на скептицизме и сомнении, и часто самыми горячими сторонниками научного метода были самые сомневающиеся. Исключение, пожалуй, составляет математика, где открытия обычно лучше поддаются доказательству.

Несмотря на вопиющие ошибки на всех картах Птолемея, его атлас в течение почти полутора тысяч лет оставался непревзойденным шедевром. Масса содержащихся в нем деталей до сих пор представляет собой один из важнейших источников информации для историка или любого человека, изучающего древнюю географию. Это особенно верно в отношении ранних племен, окружавших Римскую империю в I столетии христианской эры. Этим варварским племенам позже суждено было нести на своих плечах бремя цивилизации в Европе. Конечно, существуют и другие географические фрагменты, отдельные карты и планы, изолированные образцы лучших достижений греческой, римской и арабской картографии, но Птолемеева «География» – единственный сохранившийся географический атлас, дошедший до нас от древних. В литературе нет никаких указаний на то, что была составлена еще хотя бы одна подобная систематизированная коллекция карт; исключение составляют карты Марина, о которых почти ничего не известно.

Птолемей отошел от обычной греческой концепции обитаемого мира. От отказался от представления о том, что мир со всех сторон окружен водой (в том конкретном смысле, который использовал Гомер), или что его со всех сторон относительно недалеко обтекает Океан. Вместо этого он признал возможность и даже вероятность существования неизвестной земли (Terra Incognita) за пределами его достаточно произвольно проведенных границ обитаемого мира. Другими словами, он оставил этот вопрос открытым для дальнейшего изучения. Такое отношение стало важным шагом на пути развития картографии и стимулом для дальнейших исследований.

Клавдий Птолемей заслужил место среди бессмертных ученых Античности. Он упорядочил хаотическую массу фактов и данных, которую человеческая мысль накопила начиная со времени примитивного человека. Нельзя сказать, что он был астрономом скорее, чем географом, или математиком больше, чем картографом; он был всем этим одновременно и даже больше; он был великим человеком, наделенным способностью применять абстрактные принципы к конкретным проблемам. Он предложил научный метод, вполне современный по своей идее. Он довел до совершенства тригонометрию, изобретенную Гиппархом; с помощью искусного приложения ее принципов к явлениям звездного неба он систематизировал и переписал заново массу астрономических знаний. По сравнению с этим, достижения Птолемея в области географии и картографии могут на первый взгляд показаться не столь уж значительными; но давайте подумаем. Он яснее, чем кто бы то ни было из его предшественников, и гораздо более подробно продемонстрировал множество реальных методов приложения астрономических данных к изучению Земли; он систематизировал картографирование земной поверхности, выдвинул в своих трудах принципы и методы, которые используются в современной геодезии.

Птолемей сделал «шаблон» систематического атласа и представил первую упорядоченную картину обитаемого мира. Форма его атласа и входивших в него карт послужила прототипом для современной картографии. Многие из предложенных им картографических условных обозначений используются до сих пор с незначительными изменениями. От него пошла практика ориентировать карты таким образом, чтобы север был сверху, а восток справа, – обычай настолько укоренившийся, что многие люди теряются, пытаясь прочесть карту, ориентированную иначе. Его картографические проекции – коническая и модифицированная сферическая, так же как ортографическая и стереографическая системы, изложенные в «Альмагесте», используются до сих пор. Список географических названий – или в географическом, или алфавитном порядке, – с указанием широты и долготы каждого места для облегчения поиска не так уж сильно отличается от современной системы буквенно-цифровых обозначений в помощь читателю. Такие списки обычны на современных картах и тоже берут начало от Птолемея.

Если бы более поздние картографы и географы обладали научной смелостью и критическими способностями Птолемея, они никогда не приписали бы ему всеведение; к несчастью, все обернулось не так. Птолемея издавали и цитировали больше, чем любого географа хоть до него, хоть после, и это обернулось во вред и самому Птолемею, и картографической науке. Единственное исключение, разумеется, Христофор Колумб – мечтатель и навигатор, который возложил свои надежды на Птолемея и открыл целый мир – случайно.

В раннем Средневековье, начиная с 300 г., картография, подобно Римской империи, была «обращена» в христианство и поглощена им. Еще в 150 г. Клавдий Птолемей на своем рабочем месте в Александрийской библиотеке видел, должно быть, знаки и предвестники этого процесса, первые признаки беспорядков и разложения Римской империи, смятения и неуверенности в массах.