Зеркало Рубенса - Елена Селестин

– Поможет чему, Петер?

– Остановить несчастья! Если я разберу и правильно расставлю все, что сейчас томится в ящиках от Карлтона, то снова все вокруг нас заработает как должно. В доме и во всей нашей жизни!

– А кто знает, как должно быть, Петер? Господу молись – и все! Он один знает. Почему ты надеешься на бездушные мраморы язычников? – Изабелла помотала головой, утерла слезы. – При чем здесь картины и скульптуры, твое ремесло?! Жизнь и смерть ведь совсем другое, они гораздо сильнее…

– Ты не права, Иза. Все связано, особенно тесно – искусство и жизнь. Какое ремесло?! Искусство всегда связано с чудесами! Посмотри на нашу свадебную картину: куст жимолости тогда еще не вырос, но я написал его, чтобы он принес нам удачу и процветание. – Рубенс взял жену за руку. – Мне все удавалось в те годы, и сил на все хватало. Теперь наш куст огромный, сильный, и у нас с тобой снова все должно быть хорошо! Просто я должен кое-что подправить, я подумаю…

Рубенс прижал к сердцу ладонь жены:

– Благодарю тебя, что ты рядом со мной.

Жербье везло всегда.

Повезло уйти незамеченным и на этот раз, когда в доме Рубенса старый слуга, увидев чужака в своей комнате ночью, громко заорал, так что голландцу ничего не оставалось, как ударить старика. Слуга замолчал навсегда, а Жербье пришлось ночью в Антверпене искать место на корабле, чтобы вернуться в Гаагу.

Через два дня после этого Оранский спешно отправил Жербье с голландским посольством в Лондон, и это тоже было ни с чем не сравнимое везение.

Балтазар Жербье родился в Антверпене, вскоре после его рождения родители-протестанты переехали в Гаагу. Сначала он был учеником художника-портретиста, потом оказался в Италии, где его научили писать аккуратные портреты, и предполагалось, что он всю жизнь будет изображать бюргеров-соседей. А вышло иначе. Общительный Балтазар, чей отец служил в магистрате Гааги, после возвращения из Италии стал ходить на заседания городского Совета, делать там портретные зарисовки и в 1615 году преподнес Морицу Оранскому небольшой портрет, выполненный просто, без выкрутасов. Портрет понравился штатгальтеру, он захотел поговорить с художником, а побеседовав, выяснил, что Жербье умен, умеет смешно шутить, говорит не только по-фламандски и по-испански, но еще и на итальянском и французском.

После случая в доме Рубенса Оранский послал его в Лондон в качестве «подарка»: писать портреты вельмож и, если получится, самого короля и при этом быть ушами и глазами штатгальтера: у кого, как не у художника при дворе, есть такая возможность? Особенно внимательно следовало сообщать о том, какой интерес англичане проявляют к Рубенсу.

Английский язык Жербье выучил уже на корабле, надоедая своей болтовней всей команде. Едва прибыв по месту назначения, он написал портрет старого короля Якова Стюарта, нежного и капризного шотландца, сына Марии Стюарт, казненной предыдущей правительницей Англии. После этого принялся за портрет наследника английской короны принца Карла – тот был почти ровесником Жербье. Миниатюрное изображение принца получилось неплохо, и король заказал голландцу портрет своего любимца маркиза Бэкингема. Во время сеансов Жербье смог подружиться с фаворитом короля, более того, стал необходимым ему – и вот еще одна невероятная удача! – Бэкингем взял Жербье с собой в тайную поездку в Испанию в качестве переводчика. Кроме того, должен же кто-то запечатлеть в миниатюре красоту испанской принцессы, будущей королевы Англии!

При расставании король Яков поцеловал сначала своего Стини, а потом – маленький портрет Стини работы Жербье, который король теперь носил на голубом шелковом шнурке под камзолом, возле самого сердца.

Балтазар Жербье

Штатгальтеру Голландии Морицу Оранскому

Май, 1623 года, Мадрид

Письмо первое

Ваше Высочество! Пишу из Мадрида, мне самому удивительно, что я оказался здесь, именно чудесным образом. И, разумеется, по Вашей несказанной милости.

Хочу сказать, что милорд Бэкингем и сам был немного удивлен, что ему удалось уговорить «папу» (так он называет короля) отпустить их с принцем в Испанию для столь необычного сватовства. Он убедил короля, что это будет правильнее, чем запрашивать разрешения на женитьбу принца у парламента. Да и парламент вряд ли дал бы такое разрешение. Милорд Бэкингем сам предложил, чтобы он и принц Карл отправились в Испанию инкогнито и все возникающие вопросы решали в Мадриде сами. Милорд говорил мне, что сначала король Яков даже плакал и говорил: «Стини, ты хочешь, чтобы я умер от тоски? Как я буду здесь без своих мальчиков?» Король действительно очень привязан к милорду, это не слухи и не преувеличение. Посылаю Вам, Ваша Светлость, часть недавнего выступления короля Якова в Тайном Совете.

«Я не Бог и не ангел, я человек, как все другие. Я признаю, что, подобно обычным людям, я люблю тех, кто мне дорог, больше, чем остальных. Так что вы можете быть уверены, что я люблю милорда Бэкингема больше, чем кого бы то ни было. Да, даже больше, чем всех вас, собравшихся здесь. И знайте, что в том нет с моей стороны никакой вины, ибо Иисус Христос поступал так же, а потому меня не за что упрекать: у Иисуса был Иоанн, а у меня – мой Джордж».

Причиной поездки и столь странного сватовства стало не только испанское золото, которое инфанта Мария может принести в качестве приданого. Это также судьба дочери Якова – Елизаветы Стюарт, о которой Вы в Гааге так благородно заботитесь. Но Его Величество король Англии продолжает страдать оттого, что из-за испанцев его дочь с семейством вынуждена искать убежища у Вас, в Гааге. Король Яков надеется, что брак его сына с испанской принцессой поможет дочери Елизавете и ее мужу вернуть их земли в Пфальце.

На прощание старый король прослезился и благословил «дорогих моих детей». Те, кто при этом присутствовал, в том числе и Ваш покорный слуга, не знали, плакать им или смеяться. Принц Карл и милорд Бэкингем назвали себя: «Джек и Том Смиты, простые английские торговцы». Еще король вручил милорду стихи, которые мы прочли уже на корабле, я привожу их здесь, чтобы немного развлечь Ваше Высочество.

В Париже мы провели три-четыре дня. Принц Карл успел познакомиться с сестрой короля Людовика, Генриеттой-Марией. А милорду Бэкингему (прошу прощения, Ваша Светлость, я стараюсь отразить все события в своих письмах), кажется, приглянулась Ее Величество королева Франции Анна Австрийская. Вот какое письмо было отправлено им в Лондон (мне удалось переписать только часть):