Босс скучает - Татьяна Тэя

Десятки идей и нецензурных выражений бродят в моей голове. Приходится напомнить себе, что нет смысла плевать против ветра. Надо просто успокоиться, дождаться пятницы и там уже будет видно.

Внутри меня всё кипит, и вечером я делюсь ситуацией с Германом.

Мы лежим на кровати в моей квартире, смотрим глупую комедию по телеку и бросаемся друг в друга попкорном, захваченном по пути из универа в кинозале.

Конечно, я не говорю, кто виновник моего потенциального недопуска к сессии, но Герман, может, и сам догадывается.

Он предлагает посмотреть содержание курсовой, но я отклоняю его щедрое предложение о помощи.

— Да, я сама разберусь. Мне кажется, там всё идеально.

— Раз ты так считаешь.

Герман задумчиво перебирает мои волосы, накручивая пряди на пальцы. Не знаю, что у него в голове, одно могу сказать точно — мыслями сейчас он где-то очень далеко. Так далеко, что мне с каждым разом всё труднее дотянуться до него.

К концу недели университет лихорадит. На одного из деканов пришла огромная пачка кляуз и грядёт глобальная проверка из прокуратуры. С расписанием творится чёрт знает что, половина пар вылетает, как и моя консультация по курсовой. Методист передаёт мне короткую записку, когда я прихожу в опустевший деканат. Всех здесь будто ветром сдуло. Смотрю в записку, там написано, какие моменты мне надо подправить. Быстро пробегаюсь глазами. Отлично. Вроде, ничего глобального. Какие-то мелочи, я бы даже сказала.

— Погодите, — тормозит меня методист, когда я уже готова выйти за дверь.

— Да? — я что-то вопросительно бормочу, засовывая записку между тетрадных листов.

— Вы же Мельникова, так?

— Да-да.

— Вот, у вас тут в ведомости не хватает зачёта по статистике за прошлый курс.

— Что? — я разворачиваюсь и обхожу стол, пытаюсь что-то разглядеть на мониторе компьютера, куда смотрит методист. — Где не хватает?

— Вот, видите, пробел.

Я издаю разочарованный и раздражённый вздох.

— Что ж у вас одни пробелы. С курсовиком пробел, здесь пробел. Я ведь всё сдавала.

— Ну, видите, в ведомости ничего не написано, нет информации, что вы вообще явились на зачёт, — разводит молоденькая девушка руками.

— Зато у меня в зачётке всё стоит, завтра принесу, — обещаю я.

— Это ничего не значит, — она как бы извиняется и смотрит на меня с лёгкой ноткой жалости. — Ведомость — документ главнее.

— Главнее, чем зачётка с подписью преподавателя?

— Да, — она слегка сжимается под моим напором.

Для меня это ещё одна глобальная катастрофа, а для неё лишь неприятный разговор с проблемным студентом. Я делаю глубокий вдох и считаю до десяти.

— Я подойду к Петру Ивановичу, мы решим этот вопрос.

— Если вы о Лапуновском, то он больше в вузе не работает.

— Как? — мои глаза шокировано округляются. — На той же неделе статистика была.

— Ну вот так. Это его решение. Спонтанно как-то, правда, вышло.

— Понятно, а что мне делать? — я складываю руки на груди и начинаю притопывать ногой.

— Пересдавать? — ответ выходит и не ответом каким-то, а вопросом.

— Так вам виднее, вы же методист, — огрызаюсь я и тут же жалею.

По сути, девушка не виновата, она всего лишь доносит до меня информацию. Не по её же вине, в моей ведомости нет оценки.

А по чьей? — тут же возникает закономерный вопрос.

Я не знаю на него ответ, понимаю лишь одно, что я в полной беспросветной дыре. С Лапуновским я договаривалась о досрочной сдаче до своего отлёта в Рио. Может, он забыл проставить зачёт в ведомость, а я не проконтролировала этот момент, так как не подозревала, что могут возникнуть трудности. Нет, не трудности, а катаклизм глобального масштаба. Зачёт был промежуточным, в зимнюю сессию у нас экзамен, а без резолюции Лапуновского по зачёту меня до сдачи просто не допустят. Либо я буду отращивать хвосты, либо одной ногой перешагну за порог университета. Всем ведь известно, чем грозят долги по учёбе.

— Кто вместо Петра Ивановича? К кому я могу обратиться? — спрашиваю, взяв себя в руки.

— А, ну пока его замещает Юлия Сергеевна, с ней можно договориться.

— Понятно, — цежу сквозь зубы, разворачиваюсь на каблуках и иду к выходу из кабинета.

Да уж, с ней мы точно договоримся. До того, что я как-нибудь вцеплюсь ей в волосы.

Теперь у меня нет никаких сомнений, откуда и у этой моей проблемы ноги растут. Кажется, кто-то решил отсыпать мне неприятностей.

Как это по-женски!

К вечеру я до такой степени накручиваю себя, что готова выплеснуть раздражение на голову Германа. Если бы он только появился. Но Германа нет, и его телефон молчит. Звоню ему пару раз, пишу сообщение. Тишина. Наглею до той степени, что ставлю телефон на автодозвон, наборы которого один за другим тонут в сбросах.

Что это такое? Что происходит? Я ничего не понимаю. Вечер пятницы, где он? Где Герман? С кем он?

Мои руки трясутся, из них всё падает. Пытаюсь налить себе чай, но кружка летит в раковину и разбивается. Собираю осколки, чтобы выкинуть, и внезапно плачу. Первый короткий всхлип перерастает в долгое захлёбывающееся рыдание. Говорю себе, что это, наверное, из-за любимой кружки, но нет. Конечно, не из-за неё. Реву, как давно не ревела. Потом плетусь в ванную, долго умываюсь, смотрю на своё покрасневшее лицо, поддавшись импульсу, набираю воду в ладонь и брызгаю на зеркало. Из-за капель на стекле на меня глядит девушка, в которой я совсем не узнаю себя.

После Руслана я обещала быть себе сильной, поклялась никогда не сдаваться, не становится зависимой от кого-либо. Только появился Герман и всё. Установки рухнули.

Телефон по-прежнему молчит. Малодушно я держу его под рукой, хотя в глубине души абсолютно уверена — звонка не будет.

Думаю, что сегодня я не усну, но далеко за полночь проваливаюсь в пустой сумбурный сон. То выныриваю из него, то снова падаю, ни черта не высыпаюсь. Да и спокойнее не становится.

Где-то к полудню, когда я сижу и пялюсь в монитор на титульный лист курсовой, телефон пиликает, оповещая, что пришло сообщение.

«Через час подъеду. Ты дома?» — вот и всё, что я, видимо, заслужила.

Отвечаю коротким «да» и жду, когда в замочной скважине провернётся ключ.

Герман звонит в дверь. Я вздрагиваю. Почему звонит? То, что это он, сомнений нет. У него своя манера звонка, если можно так выразиться. Так на кнопку жмёт только он.

Я взвинчена, вся на нервах. Ночь толком не спала, кусок в горло не лезет. Неминуемое приближение беды витает в воздухе. Знаю, что ничем хорошим этот разговор не закончится. Просто знаю, и всё.