100 дней в кровавом аду. Будапешт - "дунайский Сталинград"? - Андрей Васильченко

Тем временем между 15 и 16 часами близ трамвайного депо «Сепилона» между наступающими красноармейцами и немцами завязался кровопролитный бой. Приблизительно в это же время на Швабскую гору был доставлен боевой отряд нилашистов, которым командовал Антал Оштиан, ведущий киножурналист из окружения Салаши, сделавший стремительную карьеру. На тот момент он был начальником отдела пропаганды партии и уполномоченным по общению с будапештской прессой. Не исключено, что эти салашисты просто-напросто пытались скрыться из города, но в районе Швабской горы (поблизости от конечной станции зубчатой железной дороги) они неожиданно для себя столкнулись с частями Красной Армии. В ходе непродолжительного огневого столкновения было убито несколько нилашистских функционеров, в том числе и сам Оштиан. Остатки боевой группы салашистов отступили и заняли оборону в садах, которые тянулись вдоль улицы Мартонхедь.

Около 17 часов из своих домов были срочно мобилизованы служащие 1-го университетского штурмового батальона. Почти все они праздновали Рождество в кругу семьи. Приказ об их мобилизации был отдан Эмилем Коварцем, который на тот момент являлся министром по делам тотальной мобилизации. Оповещение всех заинтересованных лиц проходило по заранее оговоренному принципу, который получил условное название «Снежный ком». Каждый, кто получил информацию, должен был оповестить еще двух других заранее определенных студентов. В итоге три роты, составлявшие 1-й штурмовой университетский батальон, были поставлены под ружье где-то в течение часа. Изначально молодежный руководитель нилашистской партии Иштаван Жаке решил, что университетские батальоны должны были покинуть город вместе с боевыми отрядами салашистов. Но в последний момент лейтенант Дьула Элишер, командовавший 1-м университетским батальоном, принял иное решение — студенты должны были остаться в венгерской столице. Около 8 часов вечера грузовики, в которые были погружены вооруженные студенты, достигли Холодной долины, а именно части города, которая называлась Будадьёндье. Среди этих добровольцев был Дьюла Камочай. Позже он вспоминал: «Когда мы прибыли на место, то дальше внизу, где пересекались улицы Будакеси и Хидегкути, увидели нечто напоминавшее огненный шторм. Это был действительно огонь, но мы видели только синие всполохи… «Не боись, парни, наши машины достаточно большие. Мы прорвемся сквозь огонь», — крикнул командир и запрыгнул в первую машину… Мы находились посреди огненного хаоса, когда перед нами внезапно выросли два немца: «Хальт! Стоять!» Наши машины остановились как раз посреди огненного океана. Один немец сказал, что у них имелось слишком много раненых. Другой настаивал, что раненых можно было положить на открытый прицеп, а машины надо было загрузить дизельным топливом. Пока немцы пару минут решали, что делать, я рассматривал улицу Будакеси. Мне удалось заметить, что за поворотом стояло три сожженных русских танка… После того как танки были подбиты, из них на улицу потекло масло. Первый разрыв гранаты воспламенил его».

Венгерские студенты оставили основную часть батальона в Холодной долине и пустили несколько патрулей по улицам между «Сепилоной» и Будадьёндье. В первый же час патрулирования одна из этих групп задержала двух подозрительных прохожих. Они были одеты в штатское, имели при себе оружие и говорили по-русски. Другому патрулю удалось подорвать советский танк, который в районе полуночи пытался прорваться в Будадьёндье. Тем временем в вечерние часы батальон венгерской жандармерии общей численностью 600 человек занял позиции у так называемого Кровавого луга (Вермезо). Он рассредоточился вдоль линии зубчатой железной дороги, путь которой проходил у Академии Бойай и новой больницы Святого Иоанна. Периодически жандармы совершали разведывательные вылазки. Согласно задумке немецкого командования эти 600 венгерских жандармов должны были занять позиции шириной 4–5 километров чуть севернее Будаёрша. Они должны были принять участие в контратаке, которая была запланирована германцами на следующий день. В тот день Ласлё Золнай, позже ставший известным археологом, в районе 8 часов вечера собирался направиться в гости к своим родственникам (как-никак Рождество). По пути следования он видел царивший в этом районе хаос. Впоследствии он так описывал увиденное: «Я пытался пройти пешком вдоль аллеи Олас (сейчас аллея Силадьи-Эржебета). Улица по всей своей ширине была забита толпами солдат и военными автомобилями. Они перемешались с ордами пеших швабских крестьян, несущих узелки со своими пожитками. Крестьяне бежали из Будакеси. Было фактически нереально прорваться сквозь этот немыслимый поток и куда-то пройти. Испуганный крик этой человеческой массы словно в музыкальном такте сопровождался треском винтовочных выстрелов и звучавших со стороны «Сепилоны» артиллерийских залпов. Я пытался свернуть в направлении Варошмайора и хоть обходным путем продвинуться вперед. Но и здесь я столкнулся с толпами людей, которые пытались скрыться в городе. В одном из проездов на улице Эцредеш мне удалось прорваться сквозь гудящую толпу. Далее я следовал с пистолетом в руке… Как только я достиг площади Марнсибаньи, меня ослепил пронзительный свет прожектора. Привыкнув к резкому свету, я увидел, что вся площадь была забита воинскими подразделениями. На мое счастье, меня остановил один из венгерских солдат. На его вопрос я ответил: «Хочу пробраться в Пашарет, чтобы вместе с моими родственниками отпраздновать Рождество. Но никак не могу пробраться туда». Солдат даже не стал смотреть мои документы. Он сказал мне, что даже если бы не задержал меня, то все равно мне вряд ли бы удалось пробраться. Дело в том, что русские уже заняли Пашарет, и меня наверняка подстрелил бы кто-нибудь из сражающихся».

Тем временем город вел свою странную безмятежную жизнь. Кандидат в офицеры генерального штаба Венгрии Иожеф Паулич вспоминал: «24 декабря. Рождество 1944 года. На следующий день был подан праздничный обед. Это был куриный суп, жаркое из телятины с рисом, салат, выпечка, наполненная орехами и маком, а также стаканчик Доброго вина. Откуда-то была приглашена музыкальная капелла. Высокородная публика всегда приглашала их во второй половине дня. Все присутствовавшее на этом милом мероприятии общество осталось настолько им довольно, что организовавшие его пообещали организовать нечто подобное с обедом, танцами и музыкой на следующий день».

Тем временем штаб венгерского армейского корпуса, Располагавшийся в монастыре Нотр-Дам де Сион, ограничился обычной совместной молитвой. Скромный ужин полагался лишь Хинди и его окружению. Но и они, закончив трапезу, тут же отошли ко сну.

Если 24 декабря мы бы перенеслись на Пештский плацдарм, то могли бы заметить, что советские атаки становились более частыми и сильными. Советское командование хотело во что бы то ни стало предотвратить перегруппировку немецких войск. Именно по этой причине Пештский плацдарм атаковывался с разных сторон. В итоге частям Красной Армии в нескольких местах удалось прорвать линию немецкой обороны. В итоге к концу дня советская артиллерия могла спокойно обстреливать северо-восточные окраины венгерской столицы.

18 октября 1944 года. Салашисты начинают массовое преследование будапештских евреев