Завет Христа - Ульрих Хефнер

— Кардинал-префект хочет, чтобы некоторые ученые из нашего института смогли принять участие в раскопках, — вздохнул отец Леонардо. — Курия придает этим раскопкам очень большое значение и хочет получать информацию о том, как идут работы у подножия горы Елеонской.

— Я знаю, — ответил отец Филиппо.

— Вы бы могли помочь мне?

— Ситуация усложнилась, — возразил его собеседник. — После аннексии Восточного Иерусалима Израилем и защищающей руки Америки над этим государственным образованием влияние церкви на муниципалитет ослабело. Но некоторые средства и пути все же имеются. Прежде всего, я думаю, можно использовать Государственную службу древностей, которая выдает разрешения и наблюдает за всеми раскопками в Иерусалиме и вокруг него. Хранитель заранее позаботился о том, чтобы иметь возможность пустить в ход свое влияние. Сегодня вечером, после богослужения, у нас запланирована встреча с высокопоставленным чиновником, которому мы изложим свои пожелания.

— Уже сегодня вечером?

— Время не терпит, — напомнил отец Филиппо. — Очевидно, профессор обнаружил нечто очень важное, что подтверждает его теории, и он не станет долго выжидать, прежде чем познакомить со своей находкой общественность!

Иерусалим, раскопки у дороги на Иерихон…

Заходящее солнце посылало свои жаркие лучи на землю. Чиновник из израильского министерства древностей все еще был занят исследованием второго района раскопок. По крайней мере, он больше не настаивал на том, чтобы работа на трех других участках была приостановлена — после того как он лично убедился, что там выполняются все правила техники безопасности.

Тем временем возле гидролотка освободили несколько стен фундамента высотой по колено и нашли кафельные плитки, что позволило определить строение как римскую баню.

— Если предположить, что вход был здесь, тогда там находится apodyterium,[12]— заявил Мошав, указывая на часть стены. — Здесь располагался tepidarium,[13]и тогда caldarium[14]мог бы размещаться дальше, позади них. Копать осталось совсем немного.

— Немного — это хорошо сказано, — заметил Жан Коломбар. — Почти треть здания все еще лежит под завалом. И Аарону придется доставать огромное количество древесины.

— Давайте продолжим завтра утром, — предложил Том и зевнул. — Сегодня я устал как собака. Кроме того, я хочу есть.

— Наверное, тебе стоило бы хоть одну ночь поспать, — лукаво заметил Мошав.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Спроси у Яары, почему тебе нет покоя ночью.

Том ущипнул Мошава ниже спины, и тот громко вскрикнул.

Джонатан Хоук пришел из палаточного городка, размеренно шагая по пыльной дороге. Они с Джиной ездили в музей Рокфеллера, чтобы поговорить с Хаимом Рафулем и сообщить ему о расследовании и несчастном случае. Он много раз за сегодняшний день пробовал дозвониться до Рафуля, но его попытки ни к чему не привели.

— Вы его нашли? — спросил Том с ходу.

Джонатан Хоук покачал головой.

— Его никто не видел уже два дня. Джина вне себя. Саркофаг, труп рыцаря, его вооружение — все это на месте и хранится как должно, нет только амфоры и украшения. Хаим определенно взял их с собой.

— Наверное, он спрятался где-нибудь и готовит свой великий выход, — предположил Мошав.

— Возможно, ты и прав, — задумчиво ответил Джонатан. — Только странно, что никто не знает, где он. В Тель-Авиве о нем вообще ничего не слышали.

— А где Джина? — спросил Том.

— Осталась в городе, — ответил Джонатан Хоук. — Хотела еще кое-что купить.

Жан Коломбар указал на яму.

— Я знаю, это уже почти не важно, но нам нужно больше материала. Мы должны расширить раскоп еще на несколько метров. Стены лежат на глубине в два метра. Я думаю, Аарон должен обеспечить нас стройматериалами, чтобы мы смогли завтра приступить к работе.

Джонатан повернул голову и посмотрел на вторую яму, где Аарон и чиновник из министерства древностей все еще были заняты расследованием.

— Я надеюсь, Аарон найдет для этого время. Этот Яссау очень педантичен. Расследование может продолжаться довольно долго, а через несколько часов начнет темнеть.

— Господи, — запротестовал Жан Коломбар. — То, что произошло, уже произошло. Аарон ни в чем не виноват. Мы все знаем, что можем на него положиться. Это определенно была просто досадная случайность.

— Скажи это Яссау, а не мне, — ответил Джонатан Хоук. — Увидимся за ужином.

Йер, французская Ривьера, площадь Массийона…

Он тяжело дышал. На подъем ушло много сил, и он чувствовал, как отяжелели ноги. Уже много лет он не занимался спортом, и это было прекрасно видно по его животику. Кардинал Боргезе был одет в темные брюки, клетчатую летнюю рубашку и соломенную шляпу. Никто не принял бы его в этом наряде за высокопоставленного деятеля католической церкви.

— Сегодня очень жарко, мой дорогой Пьер, — вздохнул кардинал Боргезе.

На его провожатом, Пьере Бенуа, были легкие бежевые летние брюки и белая рубашка. На голове у него тоже красовалась соломенная шляпа, которая должна была защищать его от лучей горячего солнца южного побережья Франции.

— Тогда давайте немного отдохнем, — предложил Бенуа и указал на одно из многочисленных уличных кафе, выставивших стулья и большие зонтики от солнца перед церковью тамплиеров.

— Хорошая идея, — согласился Боргезе и стал искать свободное место под одним из зонтов.

Когда они уселись, появилась молодая официантка, на которой был топик, открывающий живот. Боргезе принялся рассматривать ее. Бенуа наблюдал за Боргезе, который театрально заказал капучино.

— Молодая плоть дразнит стариков, — произнес он после того, как заказал стакан воды, и девушка исчезла в одном из близлежащих кафе.

Кардинал Боргезе улыбнулся.

— О нет, мой дорогой Пьер, — пошутил он. — Воздержание — вот моя заповедь, уже много лет. Меня только удивляет, как свободно себя чувствует нынешняя молодежь.

— Свобода — это одно, но меня больше беспокоит то, что наша молодежь все чаще отказывается от наших ценностей.

Официантка вернулась с подносом. Приветливо улыбаясь, она расставила заказ на столе.

— Единственный порок, которому я поддался, — это красная лакировка и энергичное гудение моей машины.

— Ты снова приехал сюда на спортивном автомобиле, несмотря на долгий путь?

Кардинал Боргезе улыбнулся.