Завет Христа - Ульрих Хефнер

Отец Леонардо провел рукой по горлу. Несмотря на то что в верхних помещениях монастыря царила прохлада, лоб его был раскален. Капля пота стекла по шее.

— Я немедленно позабочусь об этом, Ваше Высокопреосвященство, — ответил он.

— Вы постоянно обо всем заботитесь, и тем не менее всегда стоите передо мной с пустыми руками, — грубо одернул его кардинал-префект. — Я должен иметь возможность полагаться на своих сотрудников. Церковь не может позволить себе продолжать терять верующих. Я хочу, чтобы вы предприняли все, что в вашей власти, — вы должны обнаружить профессора и разузнать, какие козыри у него на руках. Надеюсь, вы меня поняли раз и навсегда.

Настойчивость в словах кардинал-префекта нельзя было проигнорировать.

— Уверяю вас, ваше высокопреосвященство, я сделаю все, что в моих силах, и разберусь с этим делом.

— Очень на это надеюсь, — закончил беседу кардинал-префект.

Отец Леонардо еще довольно долго сидел в кресле и размышлял. Как он сможет найти исчезнувшего профессора в чужой для него стране? Придется ему поломать голову.

Штайнгаден, недалеко от церкви в Висе…

— Уже так поздно!.. Плакал мой свободный вечерок, — рассердился на Буковски его коллега из отдела криминалистики.

— Делу время, а потехе час, — возразил Буковски и достал сигарету.

Коллега Буковски жалобно скривился, схватил свой чемоданчик и исчез за полосатой бело-красной оградительной лентой.

Пастух сразу нашел то место, на котором он видел машину в ночь убийства. И действительно, благодаря сухой погоде последних дней на дороге остались следы шин автомобиля. После того как Буковски поверхностно осмотрел их, он поручил Лизе вызвать криминалистов и оперативников в небольшой лес почти в километре от церкви.

Прежде чем Лиза отвезла пастуха назад к его овцам, тот рассказал, что в лесу есть тропа, которая оканчивается на дальнем лугу в непосредственной близости от церкви. Вероятно, преступники воспользовались ею во время бегства. Буковски надеялся, что поисковые собаки смогут взять след. Может, им даже удастся обнаружить пару следов, улику, орудие преступления или еще что-нибудь, что приведет Буковски к преступнику.

Еще три часа будет светло, после чего солнце исчезнет за холмами.

Буковски стоял в стороне и наблюдал за бурной деятельностью коллег. Лиза Герман доставила пастуха к его овцам и снова вернулась.

— Номера нужно проверить через Европол, — сказала она. — Две последние цифры…

— Я знаю, они означают департамент Буш-дю-Рон на юге Франции, — закончил за нее Буковски. — Я несколько раз ездил туда отдыхать.

К Буковски подошел полицейский с овчаркой. В руках он держал маленький полиэтиленовый пакет.

— Мы нашли это меньше чем в сотне метров отсюда, рядом с тропинкой, в кустарнике, — заявил полицейский.

Буковски взял у него пакет. Лиза подошла к Буковски и смотрела ему через плечо, когда он поднял пакет повыше.

— Конфетная обертка, — заметила Лиза.

— Да, — ответил Буковски.

— Может, она лежит здесь уже некоторое время, — предположила Лиза.

Буковски покачал головой. Он поднял пакет так, что тот оказался против солнца.

— Sucreries, Le Mule, — прочитал он. — Сладости с мельницы.

— По-французски? — пробормотала Лиза.

— Однозначно, — заявил Буковски. — Отдай это криминалистам.

Где-то на юге Иерусалима…

Она очнулась от милостивого обморока. На глазах у нее лежало красноватое покрывало. Ее запястья, ноги, все тело — всюду только безжалостная боль. Она была обнажена. Они сорвали с нее одежду, прежде чем начать пытать.

— Говори же! — прикрикнул на нее темноволосый. — Говори, и смерть твоя будет быстрой.

Джина застонала. Лицо горело огнем. Волна боли снова пробежала по телу, когда темноволосый ударил ее кулаком.

— Ради Бога, пусть все закончится, — простонала Джина. Происходящее казалось ей ночным кошмаром. Ноги подкосились, но она не упала, а боль в запястьях только усилилась. Она снова застонала от боли.

— Я… я не знаю… — прошептала она. — Я… я… я не знаю.

Она несколько раз повторила это, прежде чем темноволосый дал ей пощечину.

— Говори то, что мы хотим знать, — тихо, почти нежно прошипел темноволосый. — Зачем ты подвергаешь себя лишним мукам? Неужели оно того стоит?

— Я… я не знаю… — снова слетело с губ Джины.

Темноволосый обернулся и посмотрел на второго человека в помещении. Джина прищурилась, но как она ни старалась, фигура в другом конце комнаты оставалась темной тенью. Она направила взгляд в потолок. Должно быть, когда-то здесь находился завод. Но почему они так с ней поступают? Она поняла: час ее смерти близок. Снова на ее тело обрушился град ударов.

— Ты, жалкая шлюха! — как безумный, закричал темноволосый. — Открой свою пасть!

Он схватил ее за щеки и притянул к себе, после чего плюнул ей в лицо.

— Прекрасно, — наконец решительно произнес он. — Ты сама напросилась.

Перед ее глазами появилась его вторая рука. Она увидела, как сверкнул металл, отражая свет. Она закричала, ощутив острую боль в верхней части туловища. Боль лишала ее разума. Она продолжала кричать, но темноволосый зажал ей рукой рот. Она потеряла сознание, и боль исчезла в милостивом обмороке.

Монастырь Этталь, Верхняя Бавария…

Лиза Герман рано отправилась в путь к монастырю в маленьком и уютном местечке Этталь, расположенном менее чем в десяти километрах от Гармиш-Партенкирхена. Ее сопровождал полицейский художник. У Буковски опять было что-то на уме, и он не хотел разбираться со словами монаха, который, возможно, видел убийцу брата Рейнгарда и так путано говорил во время первого допроса.

— Поезжай-ка в монастырь одна, — заявил ей Буковски. — Ты явно гораздо лучше справляешься с сумасшедшими, чем я.

Скрипя зубами, Лиза села в машину. Интересно, что же задумал старик, спрашивала она себя во время поездки. Буковски предпочитал держать информацию и все идеи при себе, а ей это категорически не нравилось.

В конце концов, сейчас полицейские работают в команде. А хорошая коллективная работа возможна только при том условии, если каждый член команды в курсе всех деталей. Впрочем, Буковски — полицейский старой закалки, и происшедшие перемены, по-видимому, никак его не затронули. И надо же такому случиться, что именно он стал ее шефом!

Лизу и художника провели во вместительный офис в административном здании огромного монастыря, где она стала с нетерпением ждать появления аббата, предаваясь размышлениям. Когда дверь открылась и аббат в сопровождении брата Франциска вошел в помещение, Лиза встала и покосилась на свои часы.