Призраки моей жизни. Тексты о депрессии, хонтологии и утраченном будущем - Марк 1. Фишер

Однажды я буду свободен

НОСТАЛЬГИЯ ПО МОДЕРНИЗМУ: THE FOCUS GROUP И BELBURY POLY

«Мы с моим другом Джимом Джаппом делали музыку – и по отдельности, и какое-то время вместе – и увлекались одними и теми же вещами: вселенским ужасом Мэкена103 и Лавкрафта, BBC Radiophonic Workshop, чудаковатым фолком и оккультизмом. Мы знали, что хотим выпускать музыку, но вместе с тем хотели создать свой собственный мирок, наполненный отсылками ко всем этим вещам. Единственным выходом было создать свой лейбл». Джулиан Хаус рассказывает, как вышло, что он вместе со школьным другом Джимом Джаппом основал лейбл Ghost Box.

Чудаковатые буколики, насквозь пронизанные светом переэкспонированного постпсиходеличного солнца, – релизы Ghost Box определенно не относятся к легкой музыке. Если ностальгия широко трактуется как «тоска по дому», то звучание Ghost Box – это нечто обратное: жуткие призраки проникают в пространство дома через электронно-лучевую трубку. В некотором роде Ghost Box – это и есть телевидение; или, скорее, уже исчезнувшее телевидение, ставшее призраком; проводник в другой мир, который ныне помнят лишь люди определенного возраста. Бесспорно, каждое поколение рано или поздно начинает тосковать по культуре своего детства – но было ли что-то особенное в телевидении 70‐х, отсылками к которому изобилуют релизы Ghost Box?

«Думаю, в детских передачах того периода определенно было нечто мощное, – утверждает Хаус. – Сразу после 60‐х все эти музыканты, мультипликаторы и киношники, вышедшие из эры психоделики и эйсид-фолка, привнесли свои странные и мрачные увлечения в телепрограммы. К тому же люди типа Найджела Нила явно вышли из лавкрафтовской традиции: наука XX века у них служит фоном для явлений вселенского ужаса и оккультизма. Темы, поднятые Нилом в сериалах о Куотермассе, впоследствии проявились в „Докторе Кто“, „Детях камней“ („Children of the Stones“), „Сапфир и Стали“. Если смотреть на BBC Radiophonic Workshop, то, к примеру, Дэвид Кейн изучал средневековую музыку, а также написал прекрасный мрачный альбом „The Seasons“ в стиле электро-фолк. А некоторые саундтреки Пэдди Кингсленда напоминают группу Pentangle. Там будто бы царила какая-то странная атмосфера на стыке прошлого и будущего, которая родилась из психоделии».

По своему воздействию релизы Ghost Box (где изображения являются неотъемлемой составляющей наравне со звуком) – абсолютная инверсия постмодернизма с его раздражающим градом цитат. Постмодернизм характеризуется выкорчевыванием всего жуткого (нем. unheimlich): волнение перед лицом неизвестности в нем заменяется чванливым всезнайством и гипервосприятием. Ghost Box же, напротив, есть союз полузабытого, смутно-памятного и вымышленного. Слушая жанры вроде джангла и раннего хип-хопа, основанные на звуковых сэмплах, мы обычно испытываем чувство дежавю104 или дежа антандю105 – когда знакомые звуки, в сэмпле вырванные из контекста, уже не поддаются разгадке. Релизы Ghost Box создают эффект искусственного дежавю, внушая слушателю, что истоки этой музыки лежат где-то в конце 60‐х – начале 70‐х; не ложное, но сымитированное воспоминание. Призраки хонтологии Ghost Box – это утраченные контексты, коими, как нам кажется, и были навеяны звуки, которые мы слышим: забытые передачи, никому не нужные сериалы, пилотные эпизоды, не получившие продолжения.

Belbury Poly, The Focus Group, Эрик Занн (Eric Zann) – артисты из альтернативных 70‐х, которые так никогда и не кончились; из цифрового мира, где вечно правит аналоговый звук; из временно́й мешанины недалекого прошлого прозы Муркока. Возвращение к аналоговому звуку посредством цифры – это одна из причин, почему записи Ghost Box нельзя назвать абсолютной имитацией прошлого. «Нам нравится размывать границы между цифровым и аналоговым. Джим использует аналоговый синтезатор вместе с цифровыми технологиями. В творчестве The Focus Group присутствуют сэмплы старой перкуссионной музыки и цифровые эффекты, электронные звуки, созданные на компьютере, и обработанные найденные ими звуки. Думаю, все дело в пространстве на стыке того, что происходит в компьютере, и того, что происходит вне его. Запись реального пространства, реверберирующего звука в помещении, и виртуального пространства на жестком диске – как два разных измерения».

«Аккурат в 1980‐м в электронщине появились синтезаторы Fairlight и DX7, – замечает Джапп. – Полагаю, цифровые технологии радикально влияют на культуру вообще, взять хотя бы телепроизводство». И все-таки звучание Belbury Poly зависит от цифрового оборудования. «В основе всего у нас лежит компьютер, и мы этого не скрываем. Но вместе с тем я сейчас сижу в студии, окруженный по большей части аналоговыми синтезаторами и кучей акустических инструментов. То, что мы делаем, не могло бы существовать без хип-хопа, культуры сэмплирования и доступа к дешевым электронным инструментам. Мы обращаемся к материям прошлого, переосмысляем старые вымышленные миры с помощью нового оборудования».

Джапп смеется в ответ на мое предположение, что британской культуре 70‐х была присуща некая шероховатость, которая сгладилась в период культурного лоска 80‐х. «Мы будто бы вконец обамериканились, сделали новые зубы и хорошенько вымылись. Я недавно болтал со знакомым, чья девушка ненавидит, когда он смотрит старые ситкомы: она называет это пещерным телевидением. И я ее понимаю. Но возможно, в телевидении, радио и музыке тех времен было нечто, что начисто смыли потом 80‐е, когда все стало угловатым, цифровым, американистым, задорным и разноцветным».

Ghost Box исследуют звуковой континуум, который простирается от причудливого веселья до вкрадчивого ужаса. Наиболее очевидные предтечи лейбла относятся к так называемой «функциональной музыке», звукам, которые маячат где-то на краю восприятия и не стремятся перетянуть одеяло на себя, – это заглавные темы передач и сериалов, фоновые саундтреки; музыка, которая на слуху у всех, но чьи авторы (чаще сами считающие себя скорее ремесленниками, чем композиторами) остаются анонимны. Явным прототипом можно назвать BBC Radiophonic Workshop (обе «звезды» которого, Делия Дербишир и Дафна Орам, получили широкую известность только после смерти). Хаус подтверждает:

Думаю, ключевым ориентиром для нас служит Radiophonic Workshop, которая была чрезвычайно экспериментальна (это британский электронный авангард, аналог Группы музыкальных исследований (Groupe de Recherches Musicales (GRM)) Пьера Шеффера во Франции и т. д.); также явственно слышны отголоски радио и телевидения времен нашего детства. Нашей музыке присуща некая двойственность: она нависает над слушателем, подобно призраку, но вдобавок оживляет в нем некие воспоминания. Этот тусклый налет полузабытых старых фильмов студии Hammer, «Доктора Кто» и «Куотермасса» кажется мне важным – он не похож на реминисценции вроде «Я люблю 1974‐й» («I Love 1974»106). Вместо обычной ностальгии наша музыка взывает к чему-то более мрачному, напоминает вам о странных идеях из этих телепередач, о чем-то скрытом в глубине, а не просто о главной музыкальной теме. Думаю, именно поэтому для нас так важна library music107: ты слушаешь альбомы, оторванные от контекста, и это воздействует на тебя на уровне подсознания, в голове всплывают недостающие изображения.

В детстве серии «Доктора Кто» вроде «Морских дьяволов» пугали меня – было что-то по-своему необъяснимо жуткое во всех этих малоубедительных монстрах и декорациях. В громких взрывах атональной музыки. На меня очень повлиял первый просмотр хаммеровского фильма «Куотермасс и колодец». И в мультфильмах из Восточной Европы, которые я помню смутно, тоже было что-то особенное. Как и в некоторых социальных и рекламных роликах.

Ghost Box главенствуют в (слегка) альтернативной реальности, где BBC Radiophonic Workshop значила больше, чем The Beatles. В некотором смысле это и наша реальность, потому что по сравнению с Radiophonic Workshop даже самая экспериментальная рок-музыка была устаревшей еще до своего появления. Но, разумеется, мы здесь сравниваем вещи неоднородные; The Beatles блистали на главной поп-сцене, в то время как Radiophonic Workshop вплетала свои джинглы, заставки, саундтреки и звуковые эффекты в полотно повседневной жизни. Radiophonic Workshop являла собой нечто поистине жуткое (unheimlich), неуютное, глубинным