Тайна бильярдного шара. До и после Шерлока Холмса - Артур Конан Дойл

Однако вернусь к своему рассказу. Ближе к вечеру меня охватило какое-то уныние и тоска, несмотря на то что утро порадовало меня хорошими новостями. Около девяти вечера, когда только начали сгущаться сумерки, я решил немного пройтись и заодно навестить патера. Я полагал, что недолгая беседа на интеллектуальные темы развеет мою хандру. Я положил в карман револьвер — с недавних пор это вошло у меня в привычку — и вышел из дома, несмотря на все увещевания доброй фрау Циммер. По-моему, несколько месяцев назад я отмечал в своем дневнике, что дом отца Ферхагена расположен несколько поодаль от деревни на склоне небольшого холма. Дойдя туда, я обнаружил, что патера нет дома. Впрочем, этого можно было ожидать, поскольку он в последнее время жаловался на бессонницу, и я порекомендовал ему гулять перед сном. Его экономка встретила меня очень радушно, зажгла лампу и проводила меня в кабинет, где я мог подождать, пока вернется хозяин дома.

Я заметил лежавший на столе томик стихов Шиллера в неизвестном мне издании, начал просматривать его, а затем углубился в чтение. Думаю, прошло около часа, когда вдруг что-то побудило меня оторваться от книги и поднять глаза. В жизни со мной случалось всякое, но ничто не может сравниться с ужасом и трепетом, охватившими меня в ту минуту. Одно лишь воспоминание об этом сейчас, спустя несколько часов после происшедшего, повергает меня в дрожь. Из густой темноты сквозь оконное стекло на меня пристально смотрело человеческое лицо. Снизу оно было плотно замотано шарфом, верх его скрывали широкие поля фетровой шляпы, так что я успел заметить лишь безумные, казавшиеся звериными глаза и побелевший кончик носа, прижатый к стеклу. И без рассказов Андреаса Мюрха я сразу понял, что наконец-то оказался лицом к лицу с «мотыжником». В его диком взгляде явственно читалась смерть. На мгновение я словно оцепенел, но тотчас же совладал с собой, выхватил револьвер и выстрелил прямо в зловещее лицо. Я опоздал буквально на какие-то доли секунды. Нажимая на курок, я видел, как лицо исчезло, и в следующий миг стекло разлетелось вдребезги. Я бросился к окну, затем через входную дверь выскочил на улицу, но вокруг было тихо. Ночной гость словно сквозь землю провалился. Без всякого сомнения, он собирался напасть на отца Ферхагена, открыв окно и пробравшись внутрь, и ничто бы ему не помешало, если бы на его пути не оказался человек с револьвером.

Когда мы вместе с перепуганной экономкой стояли на улице и нервно вдыхали свежий ночной воздух, я вдруг услышал сильный шум со стороны деревни. Увы, к этому времени он стал в Ладене обыденным явлением, так что не надо было гадать, что он предвещал. Там снова случилось какое-то несчастье. Нынешняя ночь грозила стать ночью ужаса и кошмара. Я подумал, что мое присутствие в деревне может оказаться кстати, и отправился туда вместе с дрожавшей от страха женщиной, которая наотрез отказалась оставаться одна в пустом доме. У пивной «Грюнер Манн» собралась толпа, и с десяток возбужденных крестьян что-то наперебой рассказывали патеру, прибывшему туда чуть раньше нас. Случилось то, о чем я подумал, но, к счастью, на сей раз все обошлось без смертельного исхода. Двадцатью минутами раньше фрау Бишофф, жена хозяина пивной, вышла из дому к колодцу, чтобы набрать воды, как тут на нее напал высокий мужчина, закутанный в черное с ног до головы, и пытался ударить ее каким-то орудием. К счастью, он промахнулся, и ей удалось что было сил вцепиться ему в запястье, так что второй попытки он сделать не смог. Женщина подняла крик, на который стали сбегаться люди. Неизвестный вырвался и ринулся к лесу, за ним тотчас же побежали двое полицейских. Однако их шансы догнать или выследить его в густом лесу, да еще темной ночью, равнялись почти нулю. Фрау Бишофф храбро пыталась задержать убийцу и заявила, что на его правом запястье остались глубокие следы ее ногтей. Однако это, скорее всего, предположение, поскольку все происходило в темноте. К моему описанию примет преступника она не могла ничего добавить. К счастью, женщина совершенно не пострадала. Патер пришел в ужас, когда я рассказал ему, что произошло в его доме. По его словам, он возвращался с вечерней прогулки, когда услышал доносившиеся из деревни крики, и тотчас же поспешил туда. О своем собственном приключении я никому не рассказывал, потому как люди и так взвинчены и напуганы до предела.

Как я уже писал ранее, если этого загадочного и кровожадного мерзавца не поймают, деревня рано или поздно опустеет. Человек не может жить в постоянном напряжении и страхе. Этот тип — или воинствующий мизантроп, ополчившийся на весь род человеческий, или же сбежавший из сумасшедшего дома маньяк. Совершенно ясно, что после неудавшегося покушения на фрау Бишофф он, снедаемый жаждой крови, направился к дому патера, считая, что в одиноко стоящем строении ему повезет больше. Как жаль, что я не выстрелил в него сквозь карман плаща. Как только он увидел блеснувший револьвер, то сразу же исчез.

Людвиг Блойлер. Вид на Грютл у Фирвальдштетского озера

Третье июня. К утру уже вся деревня знала о ночном происшествии в доме патера. Я отправился навестить его и заметил, что там образовалось столпотворение из желавших поздравить отца Ферхагена со счастливым избавлением. При моем появлении собравшиеся встретили меня громкими восторженными криками и приветствиями вроде «унзер тапферер Энгландер» — «наш храбрый англичанин». Очевидно, то, что он едва не попался, сильно напугало негодяя, поскольку у дороги, ведущей в деревню, нашли толстый шерстяной шарф, а чуть позже неподалеку от него обнаружили ту самую мотыгу. Скорее всего, он бросил эти предметы где попало, а затем пустился наутек. Хочется верить, что все случившееся раз и навсегда отвадит его от наших мест. Будем надеяться, что это так!

Четвертое июня. Тихий, спокойный день, что нынче у нас такая же редкость, как бурный и насыщенный событиями — где-то еще. Наш полицмейстер Вюрмс провел тщательное расследование, но так и не определил, кому из местных жителей могли принадлежать шарф и мотыга. Их подробное описание отпечатано и спешно разослано в Анспах и близлежащие деревни в надежде, что тамошние крестьяне смогут помочь в раскрытии этого дела. На воскресенье в нашей кирхе назначена благодарственная служба в честь счастливого избавления отца Ферхагена и Марты Бишофф. Пфиффор сказал мне, что к нам из Вены едет герр фон Вайссендорф, один из лучших сыщиком Австрии. Из британских газет, которые я получаю, также явствует, что мои соотечественники проявляют интерес к здешним трагическим событиям, хотя известия отсюда доходят до них в весьма искаженном виде.

Я так хорошо помню воскресное утро, наступившее после всех описанных мной происшествий и перипетий! Такое утро бывает, пожалуй, только в Тироле. Синее безоблачное небо, сквозь открытое окно веет дивным ароматом сосновых лесов, где-то за холмами позвякивают колокольчики пасущихся на альпийских лугах коров. Мелодично звонит колокол, созывая крестьян к утренней мессе. Глядя на мирную улочку с причудливыми островерхими деревянными домами и старой кирхой, с трудом верилось, что над ней нависла черная туча кровавых злодеяний, повергших в ужас всю Европу. Я сидел у окна, глядя на крестьян в шляпах с фазаньими перьями и их празднично разодетых жен и дочерей, направлявшихся в церковь. Как и подобает добрым католикам, они крестились, проходя мимо дома Фреклера и рядом с местом, где нашел свою смерть бедняга Мауль. Когда колокол смолк и все собрались в церкви, я тоже отправился туда, поскольку у меня вошло в привычку присутствовать при религиозных обрядах везде, где бы мне ни доводилось оказаться.