Идеальная копия: второе творение - Андреас Эшбах

Спагетти с острым соусом были просто отличные. Лео и Ирена казались искренне рады гостям, а история о побеге Вольфганга из дома глубоко потрясла их.

– Но, Вольфганг, – заметила Ирена, – ведь твои родители, несмотря ни на что, страшно перепугаются за тебя. Может, нам стоит послать им весточку, что с тобой все в порядке?

Вольфганг покачал головой:

– Я оставил записку на моем письменном столе, что должен разрешить одну проблему и вернусь через несколько дней. Ее невозможно будет не заметить.

– Хорошо, – Ирена удовлетворенно кивнула. Несмотря на то, что она была брюнетка, а не блондинка, она была на удивление похожа на Свеню. – Тогда давайте я покажу вам вашу комнату. Сейчас уже достаточно поздно.

Листочек, который Вольфганг оставил на своем столе, спокойно лежал там до следующей ночи. Затем кто-то резко распахнул дверь в комнату, и отец Вольфганга прокричал в темноту: «Вольфганг? Ты здесь?» Ответа, конечно же, не последовало, и он ушел, оставив дверь открытой.

Когда немногим позже доктор Лампрехт, семейный адвокат, вошел в дверь, по дому потянулся сильный сквозняк. Листок с успокаивающей запиской слетел на край письменного стола, ненадолго повис между стенным шкафом и столом и упал в тоненькую щелочку за школьным портфелем.

Возможно, его можно было бы найти и там, если бы приложить немного усилий при поиске. Но этого никто не сделал. Два быстрых взгляда на кровать и письменный стол, быстрый обзор, длящийся не более двадцати секунд, – вот и весь поиск.

Доктор Лампрехт торчал в кресле и потел. Тоненькие серебристые струйки пота бежали по его вискам и стекали с щек, собираясь в тщательно выбритой эспаньолке.

– Не исключена возможность похищения с целью выкупа, – объяснял он, – ты состоятельный человек, Ричард. А эта неприятная история с газетой произвела много шума и привлекла к вашей семье внимание не тех людей… Да, это возможно.

Доктор Ведеберг даже не слушал его. Он стоял в центре комнаты и томился в собственном соку. Если долго смотреть на него со стороны, можно было увидеть, как над ним поднимается темная дымка.

– Но почему ты хотя бы не запомнила номер машины, Юлия? – в который раз за этот вечер прогремел он.

Его жена сидела в другом кресле, морщины ярости пролегли на ее лице так глубоко, что казались нарисованными.

– Хотела бы я знать, сколько номеров машин ты сам помнишь наизусть. Даже своего не знаешь.

– Но поверить какому-то проходимцу, только потому, что он пришел к тебе в униформе! Правда, я всегда думал, что ты…

– Если речь идет действительно о похищении, – прервал его доктор Лампрехт, – похититель скоро объявится сам. Мы должны подготовиться к этому заранее. Магнитофонная запись разговора…

Доктор Ведеберг снова принялся ходить взад-вперед.

– Никакое это не похищение, – с уверенностью сказал он, – мальчишка просто сбежал. С этой девушкой. А мы даже не знаем, как ее зовут.

– Свеня, – спокойно сказала мать Вольфганга – он упоминал ее имя.

– Не самое обычное имя. Нам не должно составить труда выяснить фамилию. – Он задумчиво посмотрел на часы на стене. – Можно позвонить директрисе. Или кому-нибудь из родительского комитета. Или…

– Но только уже не сегодня, Ричард, – сказала его жена и встала с кресла.

На следующее утро Вольфганг все так же не мог поверить, что все это ему не приснилось. Они сидели за огромным круглым столом из светлого дерева на заполненной светом широкой кухне, через окно которой виден был зеленый сад на одной из крыш, а за ним открывался вид на невероятное море домов. Стол был завален бутылками молока, коробками хлопьев, мисками со свежими булочками и фруктами, кроме того, на нем стояли штук двадцать разнообразных банок с джемом, медом и другими конфитюрами, и, кроме того, колбаса, и сыр, и апельсиновый сок, и творог, и вообще все, что только можно было вообразить для завтрака. Они, смеясь и болтая, наелись до отвала, а вокруг кипела жизнь, старшие дети ругались, младший вопил, собаки схватились за изгрызанный мячик. Если в мире существовал рай, он немногим отличался от того, что творилось на кухне Франков в то утро.

– Ты записан к профессору Тессари на два часа, – сказала Ирена, на всякий случай еще раз сверившись с календарем, висевшим у телефона на стене. – Да, точно, в два. И секретарша сказала, что тебе следует быть там немного раньше.

– Угу, – кивнул Вольфганг с набитым ртом. Когда он наконец прожевал, то добавил: – Чтобы приготовить виолончель. И потом, я должен буду еще настроить ее.

Лео посмотрел на часы:

– Мне пора идти. – Он встал, на ходу допивая последний глоток кофе. – Если они сразу пригласят его в оркестр, позвони мне в офис, – приказал он жене, – я закуплю шампанского.

– Обязательно, – пообещала Ирена и огрела по морде большую из двух собак, которая нахально пыталась стащить что-то со стола. – Ради шампанского я готова на все. Это еще что? – прикрикнула она на собаку, которая снова подошла к столу.

Вольфганг подумал о своем доме, тихом и темном, который казался бесконечно далеким и вспоминался ему, как безотрадная тюрьма.

– Может, мне, напротив, придется задуматься, не продать ли свою виолончель какому-нибудь начинающему музыканту, – с грустью сказал он.

– Вы только послушайте его, – ухмыльнулась Свеня, – теперь он вдруг переживает, что виолончельный патриарх не будет так восхищен его игрой, как его отец. – Она ущипнула его в бок. – Я думала, ты приехал сюда, чтобы узнать правду. Тогда я считаю, что ты должен найти силы услышать ее.

Госпожа Хорн, директор школы, еще была дома и завтракала, когда перед ее дверью оказался доктор Ведеберг. Несмотря на это, она пригласила его войти. Сидя за столом под собранием деревянных африканских масок ручной работы, она внимательно выслушала все, что говорил ей отец Вольфганга, а затем сплела пальцы рук и внимательно посмотрела на него.

– Я удивлена, что вы спрашиваете об этом меня, – признала она, – неужели вы сами не знаете, как зовут девушку вашего сына?

Доктор Ведеберг разъяренно кивнул:

– Ну да. Мы даже поссорились из-за нее. Я не знаю этой девушки.

– Позвольте спросить, какова была причина ссоры?

– Ну а какая бывает причина в таких случаях? Вольфганг перестал уделять должное внимание учебе.

– Если вы хотите знать, как это отражается на его оценках, приходите ко мне в официальные часы приема, и мы обсудим это.

– Речь, прежде всего, идет о его занятиях по виолончели.

– Ах да, верно. Он же играет на виолончели. – Директриса кивнула, тонко поджав губы. – Никогда не могла понять, почему он не поступит в школьный оркестр.

– На это есть свои причины, – только и ответил ее посетитель. Некоторое время никто ничего не говорил. Госпожа Хорн как будто ждала от него, чтобы он заговорил первым. – Как я и говорил, – наконец продолжил он, – я думаю, что он с этой девушкой… ну да, что он сбежал с ней. И чтобы помочь мне найти его, я прошу вас назвать мне ее фамилию.