Дневник директора школы - Александр Евгеньевич Попов

понедельник

Клоун не пристанище – поступок, который никому не прощают. Быть проще самого себя нельзя…

Клоуны кланяются, но только земле, и она заодно с ними восходит к зрителям. Они – клубок смеха, из которого люди вяжут теплые варежки аплодисментов.

Клоуны – тот локоть, до которого никому не дотянуться. Сказать бы всем: «От винта!» – и улететь. Под утро, в меру поддатым, но ничьим подданным. Расставаться – так подвигом. Отлистайте меня назад. Листопадов уже не будет!

вторник

Непонятно, почему одни народы живут, другие маются. У одних солнце, у других засуха. У одних деньги работают, у других отдыхают. Одни с другими народами воюют, мы – со своим.

– Сим-сим, в чем дело?

– Сам-сам, думай, сам-сам.

– В какую сторону, Сим-сим?

– В обратную, брат, в обратную.

– Белков?

– Я!

– Жиров?

– Я!

– Углеводов?

– Я!

– Брутто?

– Я не Брутто.

– А ты кто?

– Хочу быть товарищем Нетто, пароходом и человеком.

среда

Ипотечное кредитование. По отношению к учительству оно импотентно. Программа доступного жилья в нашей нише не живет – жируют там другие.

Есть у меня хорошие знакомые – супруги. И он, и она директора учебных заведений. Заманили их в наш город квартирой. Свою в маленьком городке они от радости продали, тут снимают на четверых. Дочери-студентки по несчастливому стечению обстоятельств – будущие учителя.

Перед Новым годом объявили о выделении для педагогов восьми квартир. Мои знакомые, бедняги, думали, что им положено в первую очередь. Но до сих пор никто не знает счастливых обладателей ключей из нашей никудышной сферы. Странно, как государство может что-то требовать со своих граждан, у которых нет крыши над головой. Слово «совесть» из словаря пора давно убрать. Перед этим торжественно захоронить в кремлевской стене. Время пришло играть на равных. Мы не армия – в наших руках оружие пострашнее.

четверг

Эх, колодец бы свой и котельную с курортом. Горя бы не знал: никаких тебе унижений, и учителя были бы здоровы. Милицию бы с медициной, морковку, картошку и мясца немного. Школьные комбинаты питания в первую очередь кормят себя, во вторую – контролирующие органы, а на остатки – поголовье школьников.

Шкодно получается, вокруг каждой школы необходимо заново выстраивать государственные институты. Лишь тогда она сможет заниматься своим непосредственным делом – обучением и воспитанием будущего страны. А наше государство – гость: гостинцы дарит и не более, еще за эти подачки и кланяться велит.

Будь моя воля, я бы по субботам из чиновников стройотряды формировал для подготовки школ к новому учебному году. Мы некоторых из них успели бы в свою веру обратить.

Братья по разуму, ответьте на вопрос:

– На кой ляд это образование?

пятница

Дневник – это письма самому себе. Мой еще и одноглаз, и однорук. Пишу, зажмурив один, читаю, прикрыв другой.

Правой пишу, левой смахиваю пепел со страниц. Давая читать, ощущаю себя проституткой. Правда, они деньги берут, а я честная давалка или дарилка, не знаю, как точнее сказать. Спрашивал как-то у них: «Зачем они занимаются этим делом?»

– Хлеб людям доставляет удовольствие и не задумывается об этом. Вот и мы такие же, а то, что деньги берем, так ведь и жить на что-то надо.

Будет ли мой дневник удовольствием? Сомневаюсь. Значит, я еще ниже, чем сестры мои – проститутки. Листва, опавшая братва, еще бы попадать, да некуда боле. Покатилась моя голова… Больно под ногами, больно.

суббота

Самое большое несчастье нашей страны – богатство ее недр и обширность территории. И еще пагубная наследственность – страх перед умом. Многое у нас прощается дуракам – умные не знают пощады. Ни Господу, ни марксизму не удалось образумить власть державших. Она у нас передается не по разуму, а по родству безумия. Образование обезображивает – благородству в нем места нет. Прав был тот церковный сторож, который тридцать лет назад сказал, что столб марксизма вырвут, а вот на занозу учительства сил не хватит.

Не велел он ступать за этот порог. Глуп был – ослушался. Заднего ума в России с избытком.

воскресенье

Я – русский, во мне живут симфонии Моцарта, бродят орды татаро-монголов. Я – русский, и эхо мое в горах Кавказа. Я – русский, и плачь мой в стенах Израиля. Я – русский, и кофе мой стынет на столиках Парижа.

– Я – русский!

– Так нельзя говорить.

– Почему?

– Нескромно.

понедельник

– Учитель, почему в коробке все карандаши одинаковые?

– Ты возьми один и подержи в руках.

– Зачем?

– Зачем, скажу потом, ты возьми его в свои руки.

– Взял.

– Верни обратно.

– Зачем, учитель?

– Завтра если кто-нибудь откроет эту коробку, он никогда не скажет, что карандаши в ней одинаковые. Ты понял меня?

– Нет, но я верю.

вторник

Как-то меня активно выгоняли из школы за отсутствие управленческих навыков. Если честно, у меня их и сейчас кот наплакал. Все делали вид, что ничего не происходит. Я тоже, но не вид, а ремонт. И вот одна учительница подошла ко мне и спрашивает:

– Как вы можете чем-то заниматься, когда с вами так поступают?

– Помните, у Тургенева: «Барин, а щи-то соленые!»

Выгоняли дважды. Первый раз из-за молодости. В тот раз взял у физруков стартовый пистолет и направился к кабинету директора. Она там на пару с завхозом отпускные выдавала. Вошел, дал предупредительный выстрел вверх и спокойно произнес: