Штурмуя небеса. ЛСД и американская мечта - Джей Стивенс

Чего нельзя было сказать о псилоцибине, появившемся на психоделической сцене благодаря все тому же «Сандоз Фармацевтикалс».

К псилоцибину «Сандоз» привели довольно странные обстоятельства.

Все началось в 1927 году в горах Кэтскилла,[47]когда Валентина Уоссон, заметив в лесу грибы, радостно побежала их собирать. Ее новоиспеченный муж (у них как раз был медовый месяц) ошеломленно глядел, как она, «став на колени, в восторге переползает от одной кучки грибов к другой». Поняв, что никакие доводы не удержат ее от того, чтобы приготовить грибы на обед, Гордон Уоссон начал морально готовиться к тому, что скоро станет вдовцом. Он абсолютно не сомневался, что к утру его жена будет мертва.

Но она конечно не умерла. Урожденная россиянка, Валентина Уоссон очень любила грибы и конечно прекрасно знала, как их готовить. Англосакс Гордон представлял абсолютно противоположный тип. Он был микофобом, он ненавидел грибы

Гордон был выпускником Гарварда и работал финансовым корреспондентом «Нью-Йорк джеральд трибьюн», Валентина была детским врачом. Будучи воспитаны по-разному, они начали анализировать разницу культур, породившую их разногласия, — заходил ли у них спор по поводу лишайника или грецких орехов. Копнув немного глубже, выясняли, что целые народы Европы можно назвать микофилами (Славянские страны, Бавария, Австрия, Италия и южные части Испании и Франции) или микофобами — остальная часть Европы. Уоссоны заинтересовались этой проблемой и занялись исследованиями, которых не прекращали уже до самой смерти.

В 1938 году Гордон Уоссон оставил журналистику ради банковского дела и устроился работать в отделение ценных бумаг банка «Морган Гаранта». Когда актом Конгресса банкам было запрещено приобретать ценные бумаги, он перешел работать в администрацию банка и со временем стал его вице-президентом. В эти годы любое свободное время Уоссоны посвящали микологическим изысканиям. Они прошли пешком всю Европу, тщательно изучая языки, исследуя тот раскол, что, должно быть, произошел еще тысячелетия назад. Общаясь с необразованными крестьянами, они расспрашивали их насчет местных грибов.

Постепенно сформировалась гипотеза. Уоссоны начали подозревать, что гриб играл важнейшую роль в прарелигии индоевропейских племен. Основным объектом их исследований стал мухомор, рассматриваемый микофобами как самый ядовитый гриб, хотя не имелось никаких твердых свидетельств, что от него хоть кто-нибудь умер… То, что он вызывал своего рода бред, подтверждается еще в «Простом и легком описании британских грибов» Кука (опубликовано в 1862 году): «используется для предсказаний, вызывает поразительные физические ощущения и радует дивительными иллюзиями и метаморфозами». Льюис Кэрролл, очевидно, читал Кука — в повести-сказке «Алиса в стране чудес» гусеница пыхтит кальяном наверху мухомора, который Алиса быстро съедает с вытекающими отсюда незабываемыми последствиями.

Psibcybe semilanctea

Поскольку предположение о том, что наркотические грибы лежат в основе индоевропейской культуры, было довольно радикальным, Уоссоны поделились им только с немногими. Одним из этих немногих был Роберт Грэйвс, английский поэт, живший в целительном уединении на острове Майорка. Уоссоны подружились с Грэйвсом на базе научного сотрудничества, выясняя исторический вопрос, какими именно грибами отравила римская императрица Агриппина императора Клавдия. Это было важно для одного из самых известных романов Грэйвса — «Я, Клавдий». Выстроив доступные данные, они пришли к выводу, что она преподнесла ему блюдо из его любимых грибов Amanita caesarea — безопасных и вкусных, если только их не протушить в соке Amanita phalloides. Это были единственные ядовитые грибы, вызывающие смертельный исход и доступные Агриппине. Поскольку человек, отравленный Amanita phalloides, умирает медленно — в течение пяти или шести дней, она решила усилить действие яда другим препаратом, сходным с колоцинтом,[48]вероятно, введенным через клизму; и в считанные часы Клавдий был мертв, а его пасынок Нерон стал новым императором. В сентябре 1952 года Грэйвс натолкнулся в журнале на статью, в которой описывалось открытие «грибных камней» при археологических раскопках в Гватемале и Мексике. Археологи предполагали, что камни были предметами культа или, по крайней мере, объектами поклонения. Это означало, что поклонение грибам существовало еще в доколумбовы времена. Грейвс сообщил об этом Уоссону, и тот, хотя планировал ограничить свои исследования Евразией, решил съездить в Мексику при первой же удачной возможности.

То, что они обнаружили в Мексике, оказалось намного более материальным, чем старый фольклор и лингвистические вероятности, изучаемые ими в Европе. Множество испанских летописцев шестнадцатого века упоминало о существовании наркотического гриба, называвшегося на нахуатле, языке ацтеков, «теонанакатль», или «плоть Бога». Францисканский монах Бернардино де Саагуни даже описывал предполагаемые эффекты теонанакатля:

Некоторые видели, что умрут на войне. Некоторые видели, что их сожрут дикие звери. Некоторые видели, что станут богатыми и знатными. Некоторые видели, что купят рабов.

По утверждению де Саагуни, все это было результатом происков дьявола. Католическая церковь энергично пыталась уничтожить грибной культ.

Но Уоссоны надеялись, что культ не был уничтожен в шестнадцатом столетии, а просто стал тайным. В пользу этого свидетельствовали некоторые факты. В 1936 году группа американских антропологов, работавших в отдаленной деревне Уаутла де Хименес, сообщала, что им позволили наблюдать, но не участвовать в церемонии, в которой употреблялись психотропные грибы.

В течение трех лет Уоссоны следили за новостями, изучали источники и учили индейские диалекты. В Уаутла де Хименес они подружились с американской миссионеркой Юнис Пайк, которая кое-что знала о грибном культе. Только «когда наступает вечерняя темнота и вы остаетесь наедине с мудрым стариком или старой женщиной (доверие которой вы предварительно завоевали), держась за руки при свете свечей и говоря шепотом, вы можете быть допущены до церемонии», — писал Уоссон. Согласно источникам Уоссона, иногда звучащим довольно необычно, теонанакатль следовало собирать до восхода солнца, во время новолуния. Собирать его в определенных местах должны были исключительно девственницы. Затем грибы, завернутые в листья банана, относили в церковь, где их благословляли на алтаре. Затем они переходили к курандеро (знахарь, целитель, шаман и т. д.). Слушая эти рассказанные шепотом истории, Уоссон ощущал себя «пилигримом в поисках Грааля». Хорошая аналогия, потому что грибной культ казался неуловимым. Уоссон описывает, как однажды им овладело разочарование: