Его должница - Олли Серж

— Приходи ночью, — говорит Баринов, ловя мой взгляд в зеркале заднего вида, и добавляет, понижая голос, — если хочешь…

Я хочу? Я не знаю.

Закрываю глаза и отворачиваюсь, утыкаюсь носом в обивку сиденья.

На самом деле очень хочу. И, после того, что он сегодня сделал для моей семьи, его предложение более чем справедливо.

Я приняла эти условия и должна решиться.

Ооо… по спине прокатываются нервные мурашки. Соблазнительница из меня, мягко говоря, так себе, поэтому я совершенно не представляю, какого это — прийти к мужчине с целью интимной близости.

Что говорить? Как одеваться?

Щеки начинают гореть, будто я — девственница. Почему-то рядом с Алексеем я себя таковой и ощущаю.

Погружённая в мысли, даже радуюсь тому, что сестра прекращает свои бурные диалоги и снова начинает дремать.

Отсутствие дневного сна сказывается.

Ксюша даже вяло реагирует на рассказы Алексея о том, что завтра он надует лебедей, и мы с ней будем плавать в бассейне.

Наспех разобрав вещи и приняв душ, мою сестру, разрешая недолго поиграться с разными способами подачи воды в кабине. Надеваю Ксюхе пижаму, и она, пересыщенная сегодняшним днём, отключается просто обняв мою руку, даже без традиционной сказки, стремительно приближая момент, когда мне придётся сдаться на милость мужчины в соседней комнате.

Ещё некоторое время, пока за стенкой шумит вода, я лежу рядом с сестрой на кровати и рефлексирую. Разглаживаю детские шелковые кудряшки, и меня заполняет чувство бесконечной благодарности к Алексею за то, что мои близкие спокойно спят.

Осторожно выбираюсь из-под одеяла и, прихватив с собой комплект нового нижнего белья с халатиком, закрываюсь в ванной.

Замираю перед зеркалом и смотрю на свое отражение, пытаясь не нервничать и объяснить самой себе, что я не сплю с мужчиной за деньги. Я просто даю ему нечто не менее ценное, чем его помощь для меня. А если капнуть ещё глубже, то в масштабах жизни здоровье и близкие — это бесценно, а сколько нелепых половых связей происходит ежеминутно несосчитать.

Получается, что ценность интимной близости лежит совсем не там, где я ее придумала, а только в моем желании. Сделать приятно красивому и очень-очень желанному мной мужчине.

Я распускаю волосы и трогаю губы помадой, аккуратно растушёвывая ее пальцами. Надеваю белье и, выдохнув, покидаю свое убежище.

На цыпочках пробегаю мимо спящей сестры в коридор и подхожу к двери Алексея.

Вдох — выдох. Колени становятся мягкими. Заношу руку и несколько раз стучу.

— Входи, — слышу и нажимаю ручку.

Баринов стоит в одном полотенце, повязанном на бёдрах возле открытой двери балкона и держит в руке зажженную сигарету.

Такой невероятный, с чётким рельефом мышц и капельками воды на груди, что я даже сглатываю слюну, чтобы промочить пересохшее горло.

— Я пришла, — говорю, теряя от волнения голос.

Он смотрит на меня так жадно, так восхищенно и многообещающе, что в некоторых местах начинает покалывать кожу.

О, Боже… тягучая пружина начинает закручиваться внизу моего живота только от одного его взгляда.

Баринов выбрасывает сигарету и закрывает балконную дверь.

— Сними халат, Аня, — велит он своим бархатным голосом, от которого я получаю новую горячую волну по телу. — Рядом со мной одежда тебе не понадобится.

Аня

Я послушно дергаю пояс и опускаю руки, позволяя халатику соскользнуть с моих плеч на пол.

Баринов, не отводя горящего похотью взгляда, вальяжно, как будто находясь в своём исключительном праве, приближается ко мне.

— Какая ты красивая, — Алексей останавливается рядом и протягивает руку к моему лицу, заставляя меня замереть и шумно втянуть носом воздух. — Тише, тише… Хорошая девочка.

Гладит костяшками скулу, щечку, губы… Немного играет с последними, проникая пальцами мне в рот и нашёптывает разные горячие вещи о том, как долго он ждал этого момента, как долго я ему снилась.

Со мной такого никто никогда не делал! Так не говорил!

И вообще, я уже думаю о том, что до Алексея у меня действительно никого не было. Моя сексуальная реальность началась с него. С этого властного, непредсказуемого, жесткого, а иногда удивительно нежного и чуткого мужчины.

Дыхание окончательно сбивается, когда рука Алексея доходит по шее до ключиц и ложбинки груди.

Ну почему это так приятно? Почему мне самой хочется потереться об его руку ещё, а желательно о две сразу и окончательно сойти с ума.

Но он держит меня на эмоциональной грани, облизывая, как хищник редкую добычу, и растягивая удовольствие. Заставляет меня прочувствовать каждую ласку и довольно усмехается, когда я не могу сдержать стон или прикрываю глаза.

Поддевает пальцем лямку моего белья и спускает ее с плеча.

Резко убирает руки и отходит на два шага назад. Я ощущаю это как потерю и даже делаю неуверенный шаг следом, боясь, что он передумал, и ничего между нами не будет.

— Сними, — приказывает таким тоном, что если бы он приказал сунуть руку в кипяток, я бы не раздумывая это сделала. — Я хочу на тебя посмотреть.

Он хочет посмотреть! А я почти теряю сознание от смущения. И от того, что Баринов действительно смотрит.

Мне даже кажется, я иногда чувствую фантомные прикосновения его нетерпеливых губ в самых интимных местах.

Я выполняю его просьбу и инстинктивно прикрываюсь рукой.

— Руки! — рявкает. — Не мешай мне. Теперь будет по-взрослому. Ты уверена, что хочешь? — он снова сокращает между нами расстояние и, зафиксировав мою голову, впивается в мои губы поцелуем, не позволяя сразу ответить. Это время на раздумье?

От касания губ сердце падает в желудок, а мозг превращается в жидкую субстанцию.

Мне хочется хныкать от его сладкой медлительности. Что за игры? Я же пришла…

— Хочешь? — Баринов, тяжело дыша, отстраняется и агрессивно, уже явно слабо себя контролируя, сжимает волосы на моем затылке и заставляет посмотреть себе в глаза.

— Да, — отвечаю, прикрывая веки, иначе его взгляд спалит меня заживо.

— Выбирай где… — он отвлекает меня разговорами, пока его наглые ладони добираются до моего тела по-полной.

Они везде. Плечи, грудь, живот и ниже… Гладят, сжимают, тискают.

— О, Боже, — прикусываю губы, сдерживая стоны, и вцепляюсь в плечи Алексея, когда его губы припадают к моей шее за ушком, руки подхватывают и несут на кровать. Вот и весь выбор.

— Ты вся моя, — рычит мне в шею Алексей и клеймит неосторожными поцелуями, от которых я попискиваю, но совершенно не желаю останавливать.