Постельная дипломатия - Мишель Селмер

Наклонившись к ее уху, он сказал:

– Ты отлично играешь. Даже я убежден, что ты меня ненавидишь.

– Но мне так неприятно опускаться на его уровень, играть в его игру.

– Зато ты хорошо играешь.

– Именно это меня и пугает. Не хочу быть как он.

– Пока что ты уложила его в нокаут.

– Но позже он на мне отыграется.

– Вопрос в том, как ты себя чувствуешь сейчас. Тебе нравится? Ты довольна?

– Честно говоря, да.

– Это главное. – Колин посмотрел на ее руку, которую сжимали пальцы отца, и позволил проявиться толике гнева на лице. – Там, где он тебя схватил, рука покраснела.

– У меня светлая кожа, она легко краснеет.

– Он на тебя давит.

– Может, в следующий раз нужно выплеснуть ему в лицо шампанское.

– Ты не пьешь.

– А имбирный эль не произведет такой же эффект. – Ровена подняла на него взгляд и невольно улыбнулась. – С тобой мне хорошо. – В ответ на его приподнятую бровь, она пояснила: – Я себе нравлюсь.

– Это правильно. Ты невероятная женщина. Я это вижу. Твои друзья видят. Не видишь только ты и твой отец. О чем это тебе говорит?

Что она, вероятно, слишком долго слушала отца.

– Как думаешь, кто-нибудь заметит, если я укушу тебя за ушко? – спросил он. – Или поглажу пониже спины?

– Наверное. Но я знаю, где нас не увидят.

Ровена сразу поняла, что заинтересовала его.

– Двери в том конце комнаты ведут на балкон. Справа, за тем огромным кустом в горшке, есть темный уголок. Встретимся там через пять минут?

– О да.

После окончания танца Ровена резко кивнула, словно едва могла придерживаться вежливых манер. Колин не знал, видит ли их сенатор, но она продолжала игру. Его поражало то, что мужчины провожали ее взглядами, женщины сгорали от зависти, а Ровена ничего этого не замечала. Ее самооценка была настолько растоптана, что Колин не знал, сможет ли она исцелиться. Но сегодня, когда она сказала, что рядом с ним нравится себе, он понял, что исцеление возможно. И хотел быть тем, кто поможет ей, кто поддержит ее на долгом и болезненном пути. Но, честно говоря, она заслуживала лучшего.

Учитывая его недавнее знакомство с двуличием сенатора, Колин испытывал искушение послать его подальше. Договор был, конечно, важен, но ничто не может быть настолько важно – разве что вопросы жизни и смерти. Но он этим причинил бы вред не только своей семье, но и всей стране. Именно они нуждались в договоре.

Колин подошел к бару и попросил имбирного эля. Он поклялся, что, пока встречается с Ровеной, не будет прикасаться к алкоголю из уважения к ней. Хотя его трудно было назвать алкоголиком, все равно было сложно отказываться, когда ему предлагали выпить. Ему нравилось выпить немного в компании, хотя он редко напивался. Но как трудно должно было приходиться Ровене, особенно в такой обстановке, когда у всех в руках были бокалы с алкоголем.

Он оттянул воротник, словно ему было жарко, и вышел на балкон. Воздух был прохладным, и поэтому людей тут было мало. Он расслабленно прогулялся вдоль перил, глядя на сады внизу. Отсюда был виден детский сад ниже по холму, павильон у бассейна справа.

Колин продвинулся дальше, пока не добрался до куста в горшке, о котором говорила Ровена; но в темноте он не видел, там ли она. Однако через секунду его схватили за руку и потянули в тень.

– Тебя кто-нибудь видел? – спросила Ровена.

– Не думаю.

– Хорошо.

Колин не видел ее лицо, но слышал улыбку в голосе, чувствовал жар в прикосновениях, когда она обвила его за шею и поцеловала. Поставив бокал на перила, Колин подхватил ее на руки. Раз сенатор сегодня дома, их время наедине ограничено, но он что-нибудь придумает.

– Наверное, не стоит это упоминать, – прошептала Ровена ему в губы, – но я не надела трусики.

Он застонал и сжал ее ягодицы, прижимаясь крепче. Им точно нужно найти секретный уголок.

– Я вам не помешал? – раздался голос позади, и они отскочили друг от друга. По голосу и очертаниям фигуры было понятно, что это сенатор. Колин сдавленно выругался.

– Вообще-то помешал, – сказала Ровена таким тоном, что Колин едва узнал ее голос. – Будь добр, уйди.

– Опять, Ровена? – Сенатор излучал презрение.

Колин выступил на свет. Их поймали на горячем, но он не собирался позволять сенатору плохо думать о Ровене. Тем более, что эта идея принадлежала не ей.

– Позвольте мне объяснить…

– Ты просто не можешь не трепаться, – сказала Ровена, и Колин изумленно понял, что она обращается к нему. – Все вы, англичане, одинаковые. Одни разговоры, никаких действий. – Она посмотрела Колину в пах. – Вообще никаких действий. Некоторым не стоит пить.

«Да что она творит?»

– Ровена?

– Ты не стоишь беспокойства. – Она пошла прочь, но отец поймал ее за руку.

– Ты же не думала, что я пущу тебя на свою вечеринку и не поручу кому-нибудь за тобой приглядывать?

Черт возьми, Колин этого не ожидал.

– Не могу сказать, что твое поведение меня удивляет, – сказал сенатор.

– По крайней мере, меня можно похвалить за постоянство.

Ровена забрала свой имбирный эль и снова попыталась уйти, но сенатор опять схватил ее. Колин увидел, как она поморщилась – хватка была крепкой.

– Мне стоит ждать еще одного внебрачного внука?

На этом Колин взорвался и через секунду врезал бы великому сенатору Тейту, если бы Ровена не выплеснула свой бокал отцу в лицо, очень спокойно и грациозно.

Сенатор выхватил платок из кармана смокинга. Он ругался себе под нос и оглядывался, проверяя, кто еще видел его унижение – к сожалению, никто. Ровена пошла прочь, но потом оглянулась и сказала:

– Если ты вдруг не понял, это был отказ.

Когда она ушла, сенатор повернулся к Колину, покачал головой, стирая влагу с лица.

– Мне так жаль, что вам пришлось это увидеть. Моя дочь совершенно не поддается контролю.

– Сенатор, я…

– Тебе не стоит извиняться. Ты ни в чем не виноват. Она манипулирует мужчинами.

Колин наконец понял, что сделала Ровена. Она отвлекла внимание от него на себя, чтобы сенатор не обвинял Колина, и в итоге договор не оказался бы под угрозой.

– Сенатор, нам надо поговорить…

– Завтра, сынок, – сказал он, похлопав Колина по плечу, как старого друга. Колина от такого обращения тошнило. – У меня гости, и мне надо подняться переодеться. Поговорим завтра. У меня есть хорошие новости по поводу расследования.