Эволюция оружия. От каменной дубинки до гаубицы - Оливер Хогг

В течение первых двух столетий нашей эры характер римского народа и его армии изменился. Участились мятежи, карьеристы стремились любой ценой захватить «теплые» местечки. За период всего лишь шестьдесят лет не менее шестнадцати императоров и более тридцати потенциальных императоров стали жертвами насилия. Не обошлось и без внешней угрозы. Варвары стали смелее и сильнее. И все же в 250 году легион все еще оставался мощным вооруженным пехотным формированием, главной опорой в сражении и надеждой командиров. Однако уже начали проявляться признаки заката. Некогда могущественная армия быстро становилась бледной тенью самой себя. В течение последующих двух веков легион практически исчез, уступив место коннику, отодвинувшему своего пехотного коллегу на задний план. И в дни правления императора Валенса горожане уже успели забыть слово «легион». Военная эффективность прежних лет, основанная на силе и гибкости, основательности и легкости в управлении, больше не отвечала требованиям времени и была обречена на полное исчезновение. Меч и пилум отступили перед копьем и луком. Римский солдат V века уже не был закованным в броню легионером, бросавшим открытый вызов своим врагам и сдерживавшим натиск орд варваров. Старая военная организация Цезаря начала давать сбои еще в III веке; в IV она видоизменилась и ослабла до полной неузнаваемости, а к концу V века прекратила свое существование.

Замена легиона кавалерией и легкой пехотой, тяжелого копья луком и легким копьем произошла в основном в результате неприятностей на границе. Новые враги Рима являлись по большей части прирожденными всадниками, приученными к седлу с младенчества. Это были легкие и очень подвижные кочевники, а не огромные неповоротливые массы людей в пехотных формированиях. Характер тактики изменился. На смену массовой битве прочно удерживаемых позиций пришла маневренная война на открытой местности. Чтобы справиться с ситуацией, римское военное командование в 120–210 годах создало систему пограничной обороны по периметру территории империи, насколько возможно используя естественный рельеф – горы, холмы, реки и т. д. На открытых участках местности они строили стены или копали рвы и возводили форты, которые нередко разделяли сотни километров. В них располагались легионеры. Если основные лагеря находились друг от друга на слишком большом расстоянии, между ними строились промежуточные лагеря, меньших размеров, где располагались вспомогательные отряды, патрулирующие незащищенную территорию. Это уже была политика отчаяния, утрата инициативы. Основное внимание стало уделяться не нападению, а защите. Такая стратегическая концепция стабилизировала ситуацию примерно на сто лет. Правда, у нее имелся серьезный недостаток. Не было сильного центрального резерва, откуда можно было бы срочно послать войска на охрану участка границы, над которым нависла угроза. Дело в том, что внутренние провинции, расположенные за обороняемой линией, были лишены войск, и новые легионы, из-за нежелания горожан в них вступать, было слишком трудно собрать. Поэтому, чтобы предотвратить вторжение, войска для отражения нападения приходилось перебрасывать с другого участка границы, что было чрезвычайно опасным делом, тем более что враги находились со всех сторон и атаки можно было ожидать одновременно в нескольких местах. Пограничные линии – это хорошо, но не тогда, когда войск слишком мало для их защиты. Система действительно рухнула, когда последовало нападение внешних врагов одновременно с нескольких направлений.

В результате стремительного нашествия готов Рим был почти сокрушен. Но это был еще не конец. Клавдий, Аврелий, Пробий и Диоклетиан спасли положение, сумев отвоевать большинство потерянных провинций, и карта империи обрела прежние очертания. Диоклетиану потребовалось двадцать лет упорного труда, чтобы восстановить подобие общественного порядка и внутреннюю мощь. Наложив огромные налоги, он наполнил имперскую казну и укрепил границы римского мира. Он ликвидировал различие между легионерами, гражданами Рима и не являвшимися таковыми. Он создал имперскую стражу и большое число новых подразделений, являвшихся «колониальными». Они были сформированы в большой резерв имперской армии, который мог быть отправлен на нужный участок границы, не подвергая опасности другие.

Константин тоже произвел много изменений, имея в виду восстановить непобедимую римскую армию прошлого. Это восстановление, выглядевшее весьма внушительно на словах, в действительности оказалось пустым звуком. Скрываясь за красивым фасадом, внутренние конфликты, анархия, бездеятельность, привычка к роскоши коварно подрывали могущество страны, разрушали моральный дух армии. Легион медленно, но верно умирал, его место постепенно занимала кавалерия, пока первый не прекратил свое существование как военное формирование. Упадок и разрушение некогда могущественной Римской империи может служить напоминанием о том, что в этом мире все преходяще. В 400 году дни тяжелой пехоты на юге Европы уже были сочтены. Она перестала существовать как определяющий фактор в сражении. В 410 году произошла роковая битва, решившая судьбу старой Римской империи; 24 августа Аларих и союзные с ним племена варваров пошли на Рим, разграбили город и стерли с лица земли все следы непобедимой римской армии.

ВИЗАНТИЯ

Византийцы по своей природе не были воинственными людьми. Видное место в Византии занимали купцы, инженеры и художники, которые войне предпочитали мир. Погоня за воинской славой была чужда им. Правда, византийцы понимали, что в мире, в котором они живут, солдат является необходимым членом общества, и в качестве такового он занимал в нем определенное место, но никогда не пользовался славой и почетом, как его западные коллеги. Целью дипломатии было избежать кровопролития любой ценой, и профессия дипломата считалась ничуть не менее важной, чем воинская. Однако власти Византии, конечно, понимали, что незащищенное положение государства в неспокойном уголке Востока требует содержания сильной армии и флота, способных обеспечить безопасность граждан. Поэтому византийская армия, если и не была равной по мощи римской, все же являлась достаточно эффективной и боеспособной. Служба в вооруженных силах изначально была обязательной, и ветераны награждались земельными участками в Малой Азии.

Может показаться странным, но военное искусство всегда являлось в Византии предметом тщательного изучения; в разное время она дала миру видных исследователей в этой области. И это в то время, когда европейцы почти поголовно считали, что военный успех определяется умением грубо и жестко драться. Молодой представитель франкской знати считал свое военное обучение завершенным, если он умел сидеть в седле и более или менее правильно обращаться с оружием. Его византийский собрат в дополнение к этому изучал теорию. Поэтому он становился более чем достойным противником. Византийцы с незапамятных времен увлекались инженерным делом. Полученные таким образом знания использовались в военном искусстве. Тем самым Византия обеспечила для себя техническую инициативу, которая верой и правдой служила ей много лет.

Старая легионная система исчезла около 380 года. Ее сменила федерати – легкая кавалерия, созданная Феодосием I (379–395). Она состояла из полков варваров или даже целых племен, которые служили у римлян под командованием своих предводителей. Эта новация поначалу не была успешной, потому что варвары признавали только свои законы. Император Лев I (457–474) умел их сдерживать, и к началу следующего века федерати оказались под контролем. При Феодосии I армия была разделена на две части: одна – фемы, состоявшие из местных жителей, набранных на основе частичной занятости, они размещались в своем регионе; другая – мобильная экспедиционная сила наемников, способная очень быстро занять позиции. Лучшие воины были выходцами из Иллирии, Исаврии и Фракии; наемниками были гунны, герулы и позднее лангобарды. Последние служили конными разведчиками, но были менее надежными, чем регулярная кавалерия, состоявшая из федерати и кавалларии (тяжелые кавалеристы). Первые имели очень легкую защитную экипировку и были вооружены в основном луками. Последние носили шапки, увенчанные небольшим хохолком (кисточкой), длинную кольчугу, латные рукавицы и сапоги. Все они ездили верхом в седле с большими металлическими стременами. Тяжелый кавалерист имел легкое полотняное сюрко, которое можно было набросить поверх доспехов в жаркую погоду, и большое шерстяное пальто для холодных и дождливых дней. Каждый отряд-банда, состоявший из трех-четырех сотен человек, имел свой цвет для кисточек, подвесок на копье и сюрко. Таким образом, в армии, можно сказать, существовала форма. Лук кавалериста доказал свою смертоносность в бою. Его появление придавало гибкость и подвижность доселе неповоротливым формированиям и играло решающую роль в достижении успеха. Снова и снова град стрел обращал противника в бегство раньше, чем он успевал укрепить свои позиции. В дополнение к регулярной армии некоторые военачальники содержали собственные полки, которые были вооружены луками и мечами, хорошо обучены и преданы своим хозяевам. Говорят, что в личной армии Велисария насчитывалось 7 тысяч человек.