Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

— Вези в гостиницу, что недалеко от центра города, а о цене не беспокойся. — поправился я.

— Как прикажете, барин! — повеселел извозчик, и мигом домчал меня на Инженерную улицу. Расплатившись с извозчиком и торопливо бросив вещи в номере, я отправился гулять по городу. Петербург очаровал меня с первых же минут: я брёл по его блестящим от дождя мостовым, и встречные господа улыбались мне. Ближе к вечеру, когда улыбки прохожих стали откровенно ироничными, я догадался, что причина такого внимания ко мне было не радушие петербуржцев, а моё провинциальное платье. Вспоминая первый день в Петербурге, я вижу себя восторженным провинциалом с наивной улыбкой на устах.

Вечером я забрёл в какой-то трактир на Лиговке, где плотно поужинал и позволил себе пару стаканов вина. После второго стакана в голове моей зазвучали небесные хоралы, и я вдруг ощутил ко всем посетителям этого подозрительного заведения вселенскую любовь. Вероятно, первый мой в Петербурге вечер мог статься для меня последним: по выходу из трактира меня, скорее всего, ограбили бы, напоследок сунули финский нож под девятое ребро, а тело сбросили в Мойку. Наверное, именно так бы всё и случилось, если бы в тот вечер мой тёмный ангел не простёр надо мной свои чёрные крылья.

После того, как я заказал ещё штоф, к моему столу подсела худосочная девица с блудливым выражением лица и попросила угостить вином. Я был пьян и щедр, поэтому нацедил ей целый стакан зелья. Моя незваная гостья жадно выпила всё содержимое стакана, и её бледные щёки порозовели.

— Если господин студент скучает, я могу его развлечь! Мои услуги стоят недорого, — пьяным голосом произнесла она, и тут я осознал, что за моим столом сидит и предлагает себя проститутка. Теперь я могу сознаться, что всегда испытывал болезненный интерес к женщинам, которые за деньги продают свою любовь. Наивный саратовский юноша: я был воспитан на французских романах, и отношение к женщинам у меня было возвышенное. Я рос барчуком, и изнанка жизни была мне неведома. Всё оказалось до смешного обыденным: любовью торговали так же, как батюшка торговал бычками. Жажда испытать неведомое захлестнула меня, и я, сунув проститутке в руку гривенник, велел нанять извозчика. Девица с явным сожалением посмотрела на полупустой штоф, и, вздохнув, вышла из-за стола. Я допил остатки вина, и, расплатившись по счёту, вышел на улицу. Вечер был промозглым, с мелким моросящим дождём, сквозь пелену которого проглядывали жёлтые пятна газовых фонарей.

Через пять лет, сразу после окончания университетского курса, будучи корабельным лекарем, я по воле случая и по повелению моего Тёмного Господина попал в Лондон. Когда в последнюю летнюю ночь в тёмном переулке на Бакс Роуд мне встретилась Мэри Энн, так же шёл мелкий дождь, и так же мутными жёлтыми пятнами обозначали себя в тумане фонари.

Но всему этому суждено было сбыться через пять долгих лет, а в тот памятный вечер, наивный и пьяный, я смело полез в коляску с поднятым от дождя верхом, где ждала меня моя первая в жизни женщина, имя которой мне так и не суждено было узнать.

Девушка назвала извозчику адрес, и коляска легко побежала по неровной булыжной мостовой. Во время поездки я заснул на костлявом плече незнакомки.

Через какое-то время барышня немилосердно растолкала меня и, подхватив под руку, потащила в подворотню. Это был один из знаменитых петербуржских «колодцев», где живут скупщики краденого, сутенёры и их подопечные девушки, и где так удобно грабить запоздалых прохожих. По чёрной лестнице мы поднялись на четвёртый этаж, под самую крышу. Девушка торопливо зажгла лампу и повернулась ко мне лицом.

— Деньги, господин студент, пожалуйте вперёд, — произнесла она скороговоркой и уставилась бесстыжим взглядом прямо мне в глаза.

Я заплатил ей рубль, и, вероятно, сильно переплатил, так как девушка сразу утратила ершистость и стала необычайно ласковой и покорной. Дождь монотонно стучал по крыше, а я стоял посреди маленькой комнатки, и не знал, как следует вести себя дальше.

— Если Вы хотите, можете остаться у меня до утра. — сообщила девушка, без всякого стеснения избавляясь от одежд.

Несмотря на то, что я был пьян, раздеваться перед незнакомой женщиной было неловко, и я попросил погасить лампу.

— Какой Вы, право, интересный! — засмеялась девушка и задула огонь. — Сразу видно, что Вы в любовных делах ещё неопытны. Опытные господа сами меня раздевают и некоторые из них изволят заниматься любовью при свете, но Вы, господин студент, не тушуйтесь! Я всё сделаю, как Вы прикажете.

Путаясь в одеждах, я торопливо разделся в темноте, и, затаив дыхание, лёг на кровать. Девица тут же обвила меня руками, и я прижался к её худенькому, но горячему телу. Её губы в темноте отыскали мои губы, и я впервые в жизни ощутил вкус поцелуя. Страстное желание охватило меня, и всё дальнейшее происходило со мной, как во сне.

Когда я удовлетворил страсть и посмотрел в лицо своей подруги, то почему-то ощутил, как на смену возбуждению приходит стыд. Было во всём этом что-то нехорошее и даже скотское. Я уже упоминал о том, что мой батюшка был известный на всю Саратовскую губернию скотопромышленник, который был знаменит тем, что увлекался выведением новых пород крупного рогатого скота. Поэтому я неоднократно видел, как два мужика удерживали выбранную отцом тёлочку, а пастух Степан подводил к ней сзади племенного бычка. Бычок сноровисто наскакивал на тёлочку и делал своё нехитрое дело. Корова при этом недовольно мычала, но покорно всё сносила.

В тот дождливый вечер, лёжа в постели у проститутки, я сам себе показался туполобым бычком, а лежавшая подо мной женщина по-коровьи терпеливо сносила мои неумелые любовные потуги, бездумно уставившись взглядом в потолок. Когда я устало соскользнул с женского тела, проститутка, не стесняясь, испустила вздох облегчения и провела рукой по низу живота. Я смотрел на её поджарое, как у молодой кобылки, тело, и чувствовал, как во рту появляется знакомый металлический привкус.

Тем временем девушка соскочила с постели, на цыпочках подбежала к столу и схватила кувшин с водой. Не стесняясь наготы, расставив ноги и запрокинув голову, она стала жадно пить прямо из кувшина. Я видел, как капелька воды скатилась из уголка её порочного рта на худенькую шею, и почувствовал, что меня обманули. Да, да, обманули! Вместо молочной капельки на шее моей любимой Вареньки, мне подсунули каплю затхлой воды на куриной шее худосочной проститутки. Это было кощунством.

Я схватил проститутку за руку и потянул к себе. Девушка, видимо, сочла мой жест как продолжение любовной игры и покорно легла в постель. Я лёг на неё сверху и в этот момент увидел её душу. Её порочная душа предстала предо мной в виде маленькой чёрной мошки. Такие мошки стайками слетаются на закисшее варенье, чтобы полакомиться, спариться с такими же беззаботными тварями, и, дав потомству жизнь, через сутки умереть. Ничтожней доли я не знал. Я ясно видел, что у этой развратницы нет будущего. Впереди были боль, страдания и темнота. Металлический привкус стал во рту ещё ощутимей, и я сомкнул руки на горле моей второй жертвы. Я видел, как в её глазах вспыхнул страх, как желание жить придало ей силы, и она забилась подо мной, безуспешно пытаясь освободиться от смертельных объятий.