Призрачный мир - Евгений Семенов

в груду гнили и возможным излечением.

— То, что ударил тебя за гомосятину, не извиняюсь. Это уже выше моих принципов. Не приемлю этого, а за все остальное, если было что не так, не обессудь. Мог быть не прав. Есть и мне в чем еще покаяться.

Он немного помолчал.

— Я ждал, пока моя мать умрет. Корил себя за эти мысли, пил много, но каждый раз, убирая за ней больной обосраные тряпки, думал, «когда же»? Она долго болела, и какое же я облегчение почувствовал, в тот момент. Ее не стало. Не верю я, что можно такое отмолить. Она меня родила. Она не была плохой матерью. Не она, а я. Я был плохим сыном.

Здоровой рукой Крот со всего размаха ударил в стену. Послышался хруст. Он не закричал, но по лицу определенно можно было рассмотреть боль.

— Наверное, нас не зря наказывают.

Приглушенный лязг железного засова раздался где-то рядом.

— Я всю ночь, что-то подобное слышал. Прямо тут. В комнате, — сказал Серафим.

— Мне тоже, то шорохи, то стуки снились.

Скрип двери заставил их вздрогнуть. Скрюченная старуха вошла в комнату. Дорогу она подсвечивала экраном крупного планшета.

— Я считал, что вы тут зелья варите. Вы в этой штуке точно разбираетесь? — спросил Серафим.

— Немного, — хитро улыбнулась старуха, и ее лицо в свете экрана на миг омолодилось, — все покаялись? Или есть что рассказать еще?

— Да вроде как нет.

Старуха, подсвечивая стену экраном начала водить рукой по ней.

— Никак к этим выключателям не привыкну.

— Выклю… — Крот не успел спросить.

***

Комнату залил яркий свет из потолочных светильников. Старые деревянные стены исчезли и все увидели новые, выкрашенные в серый цвет. Вместо двери и стены появилась решетка. На старухе в миг образовался белый халат, и сама она вытянулась, представ яркой женщиной средних лет. Она стояла за решеткой, что-то набирая на планшете. Двое мужчин в халатах подошли со спины.

— Дашенька, что тут у нас?

— Гниют Валерий Иванович. Семь часов прошло, а от них скелеты да жижа на полу осталась.

— А рассказать все успели?

— Эти прямо как на исповеди. Я и не знала, что в одном человеке столько гнили духовной быть может. Мерзко в это даже верить.

— Интересные опыты вы тут, Валерий Иванович, ставите. Жуть.

— Ну, до ваших с генами, Алексий Афанасьевич, нам далеко.

Мужчины рассмеялись.

— А чем вы их накачиваете, чтобы они в состоянии скелета, облепленного слизью и жижей, не только двигались, и боюсь этой мысли, но предположу, еще и осознавали себя.

— Не поверите! Инъекция для лучшего восприятия гипноза. Она совершенно безвредна. Все самовнушение. Гипнозом мы только направляем их фантазии в нужное нам русло. Эти ребята сами себя заживо сгноили.

— Невероятно, — Алексей Афанасьевич похлопал коллегу по плечу, — а знаете? Заходите ко мне на днях. Покажу симбиоз медоеда и аллигатора. Тварь бесстрашная, трехметровая, разумная.

— Естественно геном человека присутствует.

— Куда ж без него. Разум он у многих существ присутствует, но сами знаете возможностях человеческого. Не мне вам рассказывать. Ну, до встречи.

Алексей Афанасьевич направился к выходу.

— Валерий Иванович, мне группу дезинфекции вызывать? — спросила женщина.

Мужчина задумался.

— Обождите Дашенька. Не торопитесь. У нас в третьей кажется, оборотни еще живы?

— Живы и здоровы.

— Чудесно. Вот и отдайте ему эти кости. Только камеры не забудьте включить. Интересное, сдается мне, зрелище получится.

По ту сторону

Громкие разговоры в комнате медперсонала разрушили надежду, переодеться, не попадаясь на глаза коллегам, и заняться своими обязанностями. Пройти незаметно не получится. Лина уже пожалела о том, что не вышла из дома как обычно пораньше. Стараясь оказаться невидимой, она юркнула в раскрытую дверь, в надежде быстро добраться до своего шкафчика в углу у окна, не привлекая внимания. Чуда не произошло. Сразу за дверью, готовая отправиться домой, в полном по сезону теплом обмундировании стояла ее коллега Алевтина, ярко накрашенная пышнотелая женщина далеко за сорок.

— О, Линка! Ты сегодня позже, чем обычно. Не похоже на тебя.

Заметив растерянный взгляд Лины, Алевтина сменила радостный настрой приветствия.

— Что-то случилось?

— Не выспалась, — едва слышно ответила Лина, проскальзывая между пышной грудью коллеги и дверным косяком.

— Аааа! Понятно. Не хочу огорчать, но у тебя по блоку сегодня не будет напарницы, если что. Оля написала за свой счет.

— Черт, почему все в один день? — выругалась про себя Лина. Она кивнула Алевтине, давая понять, что услышала ее, и тихо поприветствовав остальных, пробежала к своему шкафчику.

Дверца упорно не планировала открываться. Замок давно просился на замену. Записка с просьбой исправить проблему, как минимум неделю висит на стенде техника, но дело не сдвинулось.

На очередной попытке раздался щелчок в двери. Лина выдохнула. Напряжение еще не отступило. И проблема с замком сейчас подлила бы еще дополнительно масла в огонь.

Из распахнутой двери на девушку прыгнуло лохматое существо размером с небольшую собаку. От неожиданности Лина вскрикнула, отскочив назад. Существо метило в лицо, но реакция девушки оказалась быстрее, и клубок черных волос не долетев совсем уж немного, шлепнулся на кафельный пол. Шлепнулся и затих. Табурет, опрокинутый пятящейся девушкой, отлетел и с грохотом врезался в металлическую дверцу стоящего сзади шкафа. Все присутствующие обратили взгляды на Лину.

— Все нормально, — проговорила она, неловко улыбнувшись, — просто оступилась.

Она наклонилась и подняла волосатое существо.

— Просто парик, — молча, прокомментировала Лина, успокаивая сама себя.

Откуда он появился у одного из больных, трудно даже представить. Все, что душевнобольным могут передать родственники это некоторые виды продуктов, не относящихся к скоропортящимся, и… возможно в некоторых случаях книги. Парик никак не мог оказаться в передаче. Переодеваясь в рабочий халат, Лина изредка посматривала на странную для заведения вещь. Она мысленно пробежала по своим коллегам, но никто на кого не закрались подозрения по поводу такого предмета «одежды».

***

Парик пришлось забрать у пациента. Он не противился. И если можно грамотно судить по эмоциям на лице больного шизофренией, отдал даже с некоторой радостью. Это было исключением. Пациенты чаще всего не отдавали предметы, к которым вдруг резко привязывались, будь то стул или тарелка, после завтрака. Зачастую начинали вести себя агрессивно, кусаться. Пациент с париком был спокоен.

— Ты где его нашел? — четко проговаривая слова, спросила Лина.

Его глаза испуганно избегали встречи с взглядом девушки.

— Не хочешь говорить?

Он наклонился поближе и неразборчиво произнес несколько слов, из которых Лина разобрала только «они рядом, не оборачивайся». Конечно, она обернулась. Несколько пациентов стояли на некотором расстоянии, но не обращали внимания на них.

— Понятно. Я заберу это.

Он