Мама - Алексей Гравицкий

Слава двинулся за наместником. Тот взял довольно резвый темп. Пока бежали по лестнице, перед Славиным носом только полы рясы мелькали. На втором этаже его святейшество на мгновение замер, оглядываясь. И выбрав направление, не оборачиваясь, двинулся по коридору. В конце коридора светилась прямоугольником балконная дверь. Рядом на стене и вправду висел пожарный щит, на котором сохранился только ободранный призыв в случае пожара звонить 01 и конусообразное мятое ведерко, сохранившее поверх ржавчины лохматые остатки красной краски. Рядом стоял красный выцветший деревянный ящик, перекрывавший дверь.

Негр откинул крышку, выхватил винтовку, взвесил в руке, словно примеряясь. Рука наместника дернулась к ручке балконной двери. Он рванул дверь на себя, створка уперлась в ящик.

– Помогите, – наместник не просил, а отдавал распоряжения.

Слава и Анри молча подхватили ящик с одной стороны, сам его святейшество уцепился за другой край. Освобожденная от подпиравшего ее ящика дверь распахнулась на удивление легко. Слава уже ковырялся в ящике, раздавал оружие. Негр шагнул в дверной проем, оглянулся.

Жанна с автоматом наперевес дернулась было следом, но наместник остановил ее движением руки.

– Ждите здесь – я попытаюсь убедить их.

В дверном проеме фигура наместника показалась вырезанным из черной бумаги силуэтом. Он вышел на довольно широкий балкон, уперся рукой в ограждение и заговорил.

– Братья мои!

Снизу раздались вопли, угрожающий рокот. «Сейчас они его», – подумалось Славе. Но наместник продолжал говорить, голос его звучал ровно и уверенно, и внизу затихли. Слушали.

А негр продолжал говорить что-то бессвязно, но мастерски играя интонациями, жонглируя словами. Он говорил нависая над толпой, опершись рукой на балконную загородку, словно на трибуну. И только Славе и стоящему рядом Анри было видно, как вторая рука его за загородкой судорожно сжимает черное тело винтовки.

Наместник возвышался теперь словно черный утес. Смотрел на собравшихся внизу покровительственно. Голос его тоже звучал так, словно взрослый дядя без всякого менторства объяснял несмышленым детям элементарные вещи.

– Остановитесь! Что вы делаете? Разве этому учил вас Господь? Господь учил добру. А вы! Вы погрязли в ненависти, в пороках. Ненависть переполнила чашу, ненависть хлещет из вас. Мне стыдно за вас пред Господом.

Святые отцы стояли, раскрыв рты, превратившись в толпу. Толпа слушала, внимала. Кто-то все же не удержался от выкрика:

– Кто ты, чтобы говорить нам о боге?

– Я тот, кто вел вас к Богу, – громоподобно произнес наместник. Здесь, где не было хитрой акустики, это далось ему через силу, но все же голос его прозвучал внушительно. – Я говорил вам о Боге, нес слово Божие. Но Господь наш не говорит открыто, он облекает мысль в метафору. И мне больно, что вы поняли слова Божии буквально. Поняли не как люди Господа, но как скоты, против коих боритесь. В нашем мире поселился диавол. Он говорил устами главного человека в стране, когда тот объявил, что власти не стало. И люди пошли на поводу у диавола, повели себя как низкие скоты. Погрязли в ненависти и пороках. Сейчас, когда людям дали выплеснуть агрессию, дали вволю исторгнуть из себя все дьявольское, пора. Пора думать о мире, о добре. Я призываю вас к этому.

Он задохнулся, сорвав остатки голоса. Внизу установилась гробовая тишина. Братство Святой Церкви уже снова было готово пойти на все за своим наместником. Как ему это удалось? Как человек, который несет такую бредятину, может добиться такого доверия? В чем хитрость?

Вдалеке послышался рев моторов. Слава поглядел на вырывавшуюся из леса тропинку. Там на опушке показался первый байк. За ним еще и еще. Люди на мотоциклах, в кожаных куртках, с немыслимыми прическами на головах и обрезами в руках.

– Они пришли! – крикнул кто-то снизу. В толпе началась паника. Кто-то метался, не зная, что делать, другие, напротив, доставали оружие.

Наместник чертыхнулся и вскинул винтовку. Положив ствол на край ограждения, он присел и прицелился. Вячеслав, стоявший позади, шагнул на балкон, взял негра за плечо:

– Стой!

Тот непонимающе покосился на Славу.

– А как же добро? Как же переполненная ненавистью чаша?

Негр отпихнул Вячеслава в сторону.

– Не будь идиотом, тебе не идет.

Рядом появились француз, Эл и автоматчица. Они стояли рядом и смотрели на наместника. Смотрели, как он ловит в прицел приближающуюся фигурку, как плавно нажимает спуск. Винтовка ударила в плечо отдачей. Один из мотоциклистов повалился на бок, заваливая байк. Наместник передернул затвор, выплевывая гильзу.

– Добро должно быть с кулаками. – Он сплюнул и снова принялся целиться.

Слава посмотрел на фигурку, что должна была попасть в прицел следующей. Что-то неуловимо знакомое почудилось в ней.

– Стой, – приказал Вячеслав.

Негр нервно отмахнулся. Сбился, поднялся на ноги, поминая чью-то мать, и снова принялся ловить цель.

– Сэд! – Крик был пронзительный. Может потому, что вопили в самое ухо, а может, оттого, что кричавшей проститутке было больно, как бывает только тогда, когда видишь смерть близкого и ничего не можешь сделать.

Эл рванулась вперед. Слава вскинул руку:

– Стой! – на сей раз непонятно было, к кому относится приказ к готовящемуся выстрелить негру или к дернувшейся к наместнику проститутке.

Девушка замерла. Грохнул выстрел. Не из винтовки, из пистолета.

Слава опустил руку. Его святейшество пошатнулся, повалился на ограждение, повис на какое-то мгновение и полетел вниз на асфальт. Слава глянул через парапет. Мертвый наместник лежал лицом вниз, раскидав руки. Затылок негра представлял собой кровавое месиво. Крови было куда как больше, чем из разбитого носа.

– Решил поддержать новую власть, дядька? – ехидно поинтересовался, стоявший рядом француз.

– Пошел ты, – отмахнулся Вячеслав. – Никого я не поддерживаю. Это не моя война.

Он обернулся, шагнул было к Эл, но та, прикрыв рот ладонью, метнулась куда-то внутрь дома.

– Она что, на него смотрела? – удивился Слава.

– А ты будто не смотрел? – усмехнулась стоявшая рядом с французом Жанна.

Все произошло быстро. Монахи только собирались отстреливаться, когда байкеры налетели. Они пронеслись черной волной, стреляя направо и налево. Отъехав на некоторое расстояние, развернулись и двинулись в обратную сторону. После первого налета святое братство еще отстреливалось. После четвертого наиболее воинственные лежали мертвыми, а остальные побросали оружие.

Святые отцы могли воевать лишь друг с другом или вести словесные баталии о вопросах веры. В открытой перестрелке, оставшись без лидера, сопротивление задохнулось, не успев начаться.