Кольцо нибелунгов - Торстен Деви

Этцель достал меч, и толпа шумно вздохнула. Но он лишь слегка коснулся мечом земли и, опустившись на колени, почтительно произнес:

— Всем известно, что гунны еще никогда не нарушали своего слова. Какова же ваша просьба?

В этот момент Кримгильда сделала то, о чем еще не писалось ни в одной хронике ни одного королевства: она тоже опустилась на колени, склонив голову. По толпе прокатилось потрясенное бормотание, которое становилось все громче, перекидываясь с задних рядов вперед.

— Если вам нужно мое сердце, если ваша супруга должна рожать вам детей из любви, а не из долга, то возьмите мое благословение и мои добрые пожелания вашему народу и возвращайтесь домой, в Гран. Вы это заслужили.

Войны велись и по более пустячным поводам. В одно мгновение заявление Кримгильды превратило дружественных гуннов в оскорбленных врагов. Внешне Этцель остался спокоен, но Регин заметил, как напряглись его мышцы.

— Вы отклоняете мое предложение?

Гундомар и его сыновья взглядами приказали стоявшим неподалеку солдатам подготовиться к поспешному отступлению в замок на случай, если гунны сейчас нападут.

— Ни в коем случае! — воскликнула Кримгильда, повысив голос. — Если таково будет ваше желание, я стану вашей женой. Хорошей женой и хорошей королевой. Я сделаю все, что в моих силах. Нет печали в том, чтобы жить с таким мужчиной, как Этцель. Большего я бы и не хотела иметь в своей жизни. Но неужели вы желаете для себя столь малого?

Этцель и Кримгильда смотрели друг другу в глаза, и Регин увидел поразительное понимание, возникшее между ними. Сначала ничего не происходило, словно само время затаило дыхание. Регину еще никогда не приходилось переживать момент, когда война и мир находились бы в таком хрупком равновесии.

Встав, Этцель вернул меч в ножны. В то же мгновение поднялись и его верные воины, но легким движением руки он заставил их снова опуститься на колени.

— Принцесса Кримгильда Бургундская — женщина, которой пожелает обладать любой мужчина. Однако лишь глупец захочет обладать тем, что никогда не сумеет получить. Пускай объявят, что принц Этцель по собственной воле отказался от руки принцессы Кримгильды.

У него даже хватило силы воли вежливо кивнуть Гундомару и его сыновьям. Затем Этцель развернулся и отправился к своему шатру.

Кримгильда подождала, пока он скроется из виду, а затем вытянула вперед левую руку. Гундомар подошел к дочери, помог ей встать и проводил ее через двор назад, в замок. Казалось, взгляд Кримгильды окаменел. Она не смотрела ни налево, ни направо.

Регин вернулся в кузницу, чтобы рассказать Зигфриду об этом чудовищном происшествии, но увидел, что его подопечный стоит, прислонившись к косяку двери.

И тут Регин увидел в выражении лица Зигфрида что-то новое, чужое. Триумф? Самодовольство? Он затруднялся сказать, однако этот блеск в глазах свидетельствовал о том, что отказ Кримгильды Этцелю не был решением проблемы — он был началом катастрофы.

Гундомар еще никогда не бил свою дочь, но как только за ними закрылась дверь и они оказались в тронном зале, он толкнул Кримгильду вперед и отпустил ей хлесткую пощечину.

Споткнувшись, девушка откинулась назад и, подняв руку, упала на лавку. Гернот поспешил к сестре, Гизельгер продолжал стоять рядом с отцом, а Гунтер отступил на три шага назад.

— Да что ты себе позволяешь?! — заорал Гундомар. Голос короля прозвучал так громко, что его, наверное, услышал даже дракон в лесу. — Как ты посмела?!

— Я позволяю, — выдохнула принцесса, — самой выбирать себе супруга, как этого требует обычай.

— И ты должна была выбрать Этцеля! — продолжал кричать Гундомар, в ярости переворачивая один из столов. — Ты должна была выбрать Этцеля!

— Разве я не предоставила выбор ему? — возразила Кримгильда. — Он мог бы взять меня в жены! Но этот гунн — настоящий мужчина, и он знает: нельзя брать то, что не хотят отдавать.

Из тени в задней части зала вышел советник Хаген. Казалось, дракон высосал из него всю радость жизни.

— Вы обошлись с воином, как с мальчишкой, принцесса, и теперь нам следует бояться, что он вернется и, как оскорбленный мужчина, отомстит за это.

Выхватив меч из ножен, Гундомар ударил им по несущей балке зала.

— Ты наплевала на беды королевства!

— Нам следует усилить патрули на границах, — предложил Гизельгер. — Мундцук уже через несколько дней может напасть на Бургундию: вряд ли он проявит такое же понимание, как и его сын.

— И чем, по-твоему, помогут нам эти патрули? — задумчиво произнес Гунтер. — О чем они доложат? О том, что нас разгромили? Мы сейчас как песчаный пляж перед наводнением. Вряд ли нам удастся противостоять гуннам, если учитывать, что наша страна уже долгое время страдает от нападений Фафнира. Боевой дух народа сломлен, да и воинов у нас мало.

По щеке Кримгильды скатилась одна-единственная слезинка: железная хватка, сжимавшая ее сердце последние часы, наконец-то разжалась.

— Отец, мне… мне очень жаль… это было не…

— Молчи! — Гундомар по-прежнему был вне себя от злости. — Убирайся вон! Иди в свою комнату! Не хочу видеть тебя до тех пор, пока мы не найдем способ исправить последствия того вреда, который ты нанесла Бургундии. А если нам это не удастся — что ж, будешь сидеть взаперти до конца своей жизни!

Кримгильда вскочила и побежала вверх по лестнице. Гернот хотел последовать за сестрой, но отец запретил ему это делать.

— А ты останешься здесь! — рявкнул Гундомар. — Я даже знать не хочу, какие глупости моя дочь совершила из-за твоей болтовни! Я не желаю видеть тебя вблизи ее комнаты!

Король имел право принять подобное решение, и Гернот нехотя подчинился. Взбешенный и оскорбленный, он покинул тронный зал через другой выход.

Гундомар подошел к трону и устало опустился на него.

— Что же делать? Что нам теперь делать?

Гизельгер, Гунтер и Хаген собрались вокруг короля и стали советоваться.

— Конечно, наше войско ослаблено, — сказал Гизельгер, — но мы могли бы действовать неожиданно. Никто не станет помогать Мундцуку. Битва была бы быстрой и кровавой, но победа осталась бы за нами.

— Это безумие! — возразил Гунтер. — Мы растратим последние военные силы, и Бургундия превратится в спелое яблоко, которое сможет сорвать любое королевство, имеющее хотя бы десяток старых воинов. Нам нужно объединить запуганный народ, вдохнуть в него веру. Именно это должно стать целью нашей политики!

Гундомар ненавидел, когда ему предлагали сделать выбор из нескольких возможностей. Ему нравился путь, уже предопределенный судьбой и не требующий принятия каких-либо решений.

— Как я должен вдохнуть мужество во всех этих зайцев и цыплят, собравшихся за нашими воротами? Я ведь не могу дать им смелость, словно золотую монету!