Неприятная профессия Джонатана Хога - Роберт Хайнлайн

Краска состояла из небольшого количества черной и красной красок. Теперь он по локоть был перепачкан этой смесью и выглядел как кровавый убийца, только что расправившийся со своей жертвой топором. Не важно – он стер краску, или, во всяком случае, большую ее часть, полотенцем и вновь вернулся к своему креслу и своей бутылке.

Пускай они теперь попробуют! Пускай попробуют применить свою грязную поганую магию! Шиш вам!

Рэндалл приготовился ждать рассвета.

* * *

Он вздрогнул от звонка домофона, вскочил, совершенно убежденный, что так и не сомкнул глаз. С Синтией все было в порядке – если, конечно, можно так выразиться, – то есть она по-прежнему спала, а большего он и ожидать не мог. Он снова поднес к ее груди импровизированный стетоскоп и убедился, что ее сердце по-прежнему бьется ровно.

Звонок повторился, а может, позвонили снова – он сразу не сообразил. Машинально взяв трубку, он ответил.

– Это Потбери, – послышалось из трубки. – В чем дело? Спите, что ли? Как пациентка?

– Пока без изменений, доктор, – ответил он, с трудом контролируя голос.

– Ну, тогда впустите меня.

Не успел он открыть дверь, как Потбери протиснулся мимо него и направился прямиком к Синтии. Он склонился над ней на несколько мгновений, затем выпрямился.

– Похоже, все по-прежнему, – сказал он. – Впрочем, за день или два ничего иного ожидать и не приходится. Думаю, что кризис наступит где-то в среду. – Он с любопытством взглянул на Рэндалла. – А с вами-то что? Выглядите как после четырехдневного запоя.

– Да нет, ничего такого, – ответил Рэндалл. – Скажите, доктор, а почему вы не посоветовали мне отправить ее в больницу?

– Хуже для нее ничего не придумаешь.

– А вам-то откуда знать? Ведь вы ее никак и не обследовали. Вы и знать не знаете, что с ней на самом деле. Ведь верно?

– Вы с ума сошли! Я ведь вам вчера все сказал.

Рэндалл отрицательно покачал головой.

– Это все ерунда. Вы просто пытались заговорить мне зубы. И я хочу знать почему.

Потбери шагнул к нему.

– Да вы и в самом деле тронулись умом… да еще и пьяны к тому же. – Он с любопытством взглянул на большое зеркало. – Интересно бы знать, что у вас такое происходило. – Он дотронулся пальцем до слоя подсохшей краски.

– Не трогайте!

Потбери отдернул руку.

– Для чего это?

Рэндалл с хитрецой улыбнулся:

– Я их сделал.

– Кого?

– Сыновей Птицы. Они проникают сквозь зеркала… но я их остановил.

Потбери изумленно уставился на него.

– Я их знаю, – продолжал Рэндалл. – Больше им меня не провести. Птица жестока!

Потбери закрыл лицо руками.

Они оба неподвижно стояли несколько секунд. Именно столько понадобилось Рэндаллу, чтобы его измученный и одурманенный мозг разродился новой идеей. Он тут же пнул Потбери в пах. Что было сразу после этого, он отчетливо не помнил. Потбери не вскрикнул, но ответил ударом на удар. Рэндалл даже не пытался драться честно, а применил все известные ему самые грязные приемы.

Когда битва закончилась, Потбери оказался в ванной комнате, запертый на ключ, каковой находился в кармане у Рэндалла, по-прежнему пребывающего в спальне. Он тяжело дышал, но даже не замечал этого.

Синтия по-прежнему спала.

– Мистер Рэндалл! Выпустите меня отсюда!

Рэндалл вернулся в свое кресло и попытался решить, как дальше выходить из этого довольно странного положения. К этому времени он совершенно протрезвел и у него больше не возникало желания посоветоваться с бутылкой. Он пытался осознать, что Сыновья Птицы действительно существуют и что один из них сейчас сидит у него в ванной под замком.

В таком случае Синтия лежит без сознания потому – помоги им бог! – что Сыновья украли ее душу. Вот дьяволы! Впрочем, нет, они даже хуже дьяволов!

Потбери постучал в дверь.

– Что все это значит, мистер Рэндалл? Вы совсем спятили? Немедленно выпустите меня отсюда!

– И что вы сделаете, если я вас выпущу? Вернете Синтию к жизни?

– Я могу сделать для нее только то, что может сделать врач. Что на вас нашло?

– Сами знаете что. Почему вы закрыли лицо руками?

– О чем вы? Я просто собирался чихнуть, а вы в это время пнули меня.

– Наверное, мне следовало сказать Gesundheit! Вы сущий дьявол, Потбери. Вы – Сын Птицы!

Последовало короткое молчание.

– Это еще что за чушь?

Рэндалл задумался. Может, все это чепуха, может, Потбери и в самом деле собирался чихнуть? Нет! Это было единственным разумным объяснением. Дьяволы, дьяволы и черная магия. Стоулз, Фиппс, Потбери и все остальные.

А Хог? Кстати, это мысль – Потбери ненавидел Хога, Стоулз ненавидел Хога. Все Сыновья Птицы ненавидели Хога. Что ж, отлично, пусть он дьявол или кто угодно, но он на моей стороне.

Потбери снова принялся колотить в дверь – на сей раз уже не кулаком, а чем-то более массивным, скорее всего плечом. Дверь в ванную комнату, как и все обычные внутренние двери в квартирах, была довольно хлипкой, и было ясно, что долго она не выстоит.

Рэндалл постучал в нее.

– Потбери! Потбери! Вы меня слышите?

– Да.

– Знаете, что я собираюсь сделать? Я собираюсь вызвать сюда Хога. Слышите, Потбери? Он вас убьет, Потбери, точно убьет!

Ответа не последовало, зато удары в дверь возобновились с новой силой. Рэндалл достал свой пистолет.

– Потбери!

Ответа не было.

– Потбери. Прекратите, или я буду стрелять.

Удары продолжались.

Рэндалла вдруг осенило.

– Потбери… во имя Птицы… отойдите от двери!

Удары прекратились как по мановению ока.

Рэндалл несколько секунд прислушивался, а потом продолжил свое наступление.

– Во имя Птицы, больше не касайтесь этой двери. Вы меня слышите, Потбери?

Ответа не было, но за дверью по-прежнему царила тишина.

Было раннее утро, и Хог оказался дома. Он явно не вполне понял бессвязные объяснения Рэндалла, но приехать к нему сразу согласился.

Рэндалл вернулся в спальню, сжимая в руке пистолет и готовый к тому, что его заклинание перестанет действовать. Но в ванной было тихо. В обоих помещениях на несколько минут воцарилась мертвая тишина. Потом Рэндалл услышал – или ему так показалось – в ванной какое-то слабое поскребывание, непонятный и зловещий звук.

Но поделать он с этим ничего не мог, поэтому ничего и не предпринял. Звук слышался еще несколько минут, затем прекратился. После этого – полная тишина.